"Станислав Гагарин. Черный занавес" - читать интересную книгу автораштука, но кое-какую прелесть и в ней, курве, обнаружить можно. Так и
бормочет, бормочет весь день, утешает, потому и зову ее "бормотушкой". - Да у вас целая философская система, - сказал Гуков. - Какая там система! - махнул рукою старик. - Хотите, я открою вам смысл жизни? - Хочу, - улыбнулся Андрей Иванович. - Смысл жизни в том, что нет в ней никакого смысла, - сказал дед Пахом и победно воззрился на собеседника. - Сильно сказано, Федор Матвеевич, хотя и спорно, - заметил Гуков. - Но в "бормотушке" вашей есть нечто... Рецепт-то, поди, секретный? - Какие там секреты! - отмахнулся Федор Матвеевич. - Сахар, дрожжи, натуральный хмель, грушевый отвар да чернослив. Ну и изюмчик идет в присадку, опять же сроки выдержки и сочетание того и другого, опыт, конечно, и кое-какие хитрости еще. Тут в округе пытались изготовить зелье... Похожее получилось, а до кондиции не дошло, всеми признано. - Дело мастера боится, - сказал Гуков. - Только вот что странно. Судя по всему, ваш напиток неплохо поправляет голову. И если бы Тимофей Старцев принял вчера "бормотушки", то... - Был бы жив. Но кому суждено быть повешенным, тот не утонет, - ответил сторож. - Видимо, так Тимке на роду было написано. А ведь не пожадничай я, посидел бы он со мною здесь, вот как вы сейчас, глядишь, и цел оказался бы паренек. - Какие у вас с ним были отношения? Разговоров теоретических с Тимофеем не вели? - Куда ему! Он мышцами был силен, покойник. А отношения были мужиках этой кобелистости. Говорил Тимофею, что добром он не кончит, только Тимофей смеялся... Отвечал мне: мол, это ты, дед, оттого говоришь, потому как сам не можешь любить. - Вы, Федор Матвеевич, раньше на флоте служили? - спросил Гуков. - Выло дело, - уклончиво ответил Пахомов и, потянувшись через стол, засунул окурок в овальную консервную баночку из-под марокканских сардин. Он вдруг подозрительно глянул на Гукова: - А вы сюда как, по доброй воле или при исполнении? Андрей Иванович рассмеялся: - По доброй, по доброй, Федор Матвеевич. Пришел с озером познакомиться, с пляжем, с вашей станцией, ну и с вами тоже. Я недавно сюда перевелся, надо осмотреться, людей узнать. Сегодня ведь воскресенье. Вот и искупаюсь заодно. - Это точно, - сказал дед Пахом. - Надо, конечно. А вы и впрямь приезжий, я вас до вчерашнего дня ни разу не встречал. А если купаться, то пошли на воздух. Чего тут сидеть, в берлоге стариковской. Они стояли у входа в сторожку. Дед Пахом курил, Гуков с интересом, он его не скрывал, оглядывался вокруг. - Присматриваетесь! - утвердительным тоном произнес старик.- И правильно. Вам надо. - Надо, Федор Матвеевич, - согласился Гуков. В воротах станции показались двое. В мужчине Андрей Иванович узнал начальника спасательной станции, Льва Григорьевича. "Подожди, - подумал Гуков, - как же его фамилия... Ах, да! Бледноруков. Странная фамилия. Лев Григорьевич Бледноруков. А это, конечно, его жена. По |
|
|