"Мариус Габриэль. Первородный грех. Книга первая " - читать интересную книгу автора

языком рассказала родителям об увиденном. Папа, мрачный и молчаливый,
отправился искать Бертрана, а мама уложила ее в постель. Мерседес упросила
ее оставить зажженную свечу, так как в каждой тени ей чудилось
обезображенное лицо этого несчастного человека.
Утром Бертран и его семья покинули Сан-Люк и больше уже не вернулись.
По словам тетки Жозефины, работавшей в булочной, все это было связано с
долгосрочной забастовкой на фабрике, где работал Бертран. Он, сообщила
Жозефина, пытался испортить дорогостоящую машину, и Массагуэры, хозяева
фабрики, страшно разозлились.
- Он всю жизнь горбатился на них, - говорила тетка Жозефина одному из
покупателей. - А кроме грыжи, ничего не заработал. И теперь мочится кровью.
А где взять деньги на докторов?
В этот вечер мама приготовила zarzuela, рагу из креветок, моллюсков и
цыпленка. Но у Мерседес не было аппетита. Она чувствовала себя больной. И
мама уложила ее в постель с грелкой.

Что бы там ни говорили, Мерседес гордилась своим отцом.
На каждом доме она узнавала вещи, сделанные его руками, - от тяжелых
железных дверных колец до причудливых флюгеров, что вертелись над крышами.
Все эти предметы хранили в себе прикосновение его рук. Витиеватые замки
и засовы, решетки заборов и балконов, горшки и сковородки - тысячи вещей,
пришедших в жизнь людей из его кузницы. Но предметом особой гордости
являлись ворота, которые он отковал для женского монастыря.
Они были красивыми, крепкими и изящными. Извивающиеся на них змеи
казались почти живыми, а лепестки цветов - мягкими и нежными. Она любила эти
ворота и гордилась ими.
Время от времени Мерседес захаживала навестить сестру Каталину. Обычно
они встречались в тенистом саду, и старая монахиня угощала девочку молоком с
кусочком бисквита.
Однако от раза к разу сестра Каталина становилась все более молчаливой.
Она сильно похудела, сделалась почти прозрачной и все чаще надолго впадала в
задумчивость. Ее серые глаза потускнели, дыхание стало едва заметным. Но
молчание не смущало Мерседес. Ей просто нравилось здесь бывать. Нравилось
смотреть на ворота и с благоговением касаться затейливых изгибов черного
металла. Ей нравилось спокойствие мощенного булыжником монастырского двора,
по которому, словно тени, плыли черные фигуры монахинь. Ей нравилось ощущать
тяжесть и близость голубого неба над головой.
Порой она думала, что, пожалуй, тоже хотела бы стать монахиней. Отсюда,
с вершины холма, открывался такой чудесный вид на бескрайнее море и далекие
горы! А можно перегнуться через монастырскую стену и смотреть на
расположенные внизу домишки Сан-Люка и на детишек-попрошаек, вьющихся вокруг
юбок богатых дам. Здесь, наверху, так легко верится в Бога.
Апрель сменился маем. И в полях зацвели мириады маков, словно миллион
кошек поймали миллион птиц и из них брызнул миллиард капель алой крови.

Май, 1927

Сан-Люк

В то утро целая толпа ребятишек собралась вокруг остановившегося возле