"Мэтью Гэбори. Сердце Феникса (Хранители-1) " - читать интересную книгу автора

Фарель разбудил его на заре, предложив на завтрак воду из ручья и
белый хлеб. Януэль было запротестовал, обнаружив, что наставник всю ночь
охранял его сон, но мэтр не стал ничего объяснять. Победив свой страх,
Фарель вначале обошел окрестности в поисках таинственного пришельца, не
зная даже, кого он ищет - охранника, нанятого Игнансом, или коварного
врага. Но ночной посетитель так и не был обнаружен. Наставник подождал,
пока юноша перекусит, и затем, тяжело ступая, они направились по тропе,
ведущей к имперской крепости. Свое ночное бдение Фарель посвятил молитве,
чтобы затянулась душевная рана от происшествия, случившегося накануне, но
это не помогло: болезненное воспоминание, осевшее в глубине души,
оставалось ярким, как вспышка кинжала, резанувшего плоть. Он чувствовал,
что как представитель лиги несет ответственность за вылазку Януэля.
Какой же пример мужества он может подать Януэлю, если его до сих пор
преследует образ харонца?
Нависшие над горами, подобно темному своду, тревожные облака не
рассеивались почти до самого полудня. Дорога, по которой следовали путники,
вилась, повторяя все подъемы и изгибы горного рельефа, между поросшими
лишайником скалами. Фарель, истощенный бессонной ночью, не сводил глаз с
крепости. Днем над ней можно было различить силуэты Грифонов, испокон веков
охранявших ее. Устроившись на вершинах башен, они окидывали зорким взглядом
заснеженные подступы к цитадели.
Некогда Януэлю доводилось в городах, селениях и феодальных наделах
империи видеть подобные создания. Его мать объясняла ему, каким образом в
древние времена слились воедино лев и орел. Так у Грифона оказались
туловище и хвост льва в сочетании с орлиной головой и крыльями. Эта
двойственная принадлежность к воздуху и земле делала из них серьезных
противников для всякого, кто посмел бы нарушить границы империи. Януэль
питал к ним не меньшее уважение, чем к Фениксам, хотя и сожалел о том, что
обычным людям недоступно общение с последними. Когда Януэлю исполнилось
семь лет, его мать добилась, чтобы он увидел Грифона. Воспоминание об этом
было для него драгоценным. Он отчетливо помнил размах его крыльев - не
меньше чем в две повозки, составленные одна за другой, - его длинную
грациозную шею, по оперению которой можно было в первый день после смерти
Грифона узнать его историю.
Собиравшийся с самого утра дождь наконец разразился. Вначале редкими
тонкими струйками, а затем стеной, так что им пришлось укрыться под
скальным навесом и выжать промокшую насквозь одежду.
- Боюсь, что мы прибудем на место лишь с наступлением ночи, - сообщил
наставник, дрожа от озноба.
Януэль, которому холод не доставлял больших неудобств, сожалел, что
они не могут продолжать путь. Для него дождь был даром небесным, жизненным
явлением, позволявшим расцветать растениям. Как-то раз они поспорили на эту
тему с капитаном Фалькеном; когда ноги скользили на поле брани из-за
моросящего дождя, он повторял: "Малыш, дождь - это не что иное, как слезы
наших мертвецов! Да, это плач всех добрых людей, что скитаются в Харонии.
Неудивительно, что нас при этом пробирает до костей..."
Дождь поливал без передышки, и путникам ничего не оставалось, как
ждать, когда просохнет одежда. Наконец мэтр принял решение отправляться в
путь, не дожидаясь, когда начнет проясняться. И вот около пяти часов,