"Лука Ди Фульвио. Чучельник " - читать интересную книгу автора

ветки, стараясь, чтобы клей ложился ровным слоем. Закончив, переключился на
пень, который на несколько минут ослепительно засверкал. Затем клей начал
подсыхать и стал обманчиво матовым. Несмотря на то, что в изготовлении клеев
он достиг большого мастерства, научился делать клей практически без запаха,
охотник все же выудил из кармана зеленой куртки горсть пузырьков с маслами и
эссенциями. Прочел надписи на каждом, выбрал два, остальные опустил в
карман, отвинтил пробочки и обрызгал ветки маслом шиповника, а пень -
мускусной эссенцией. Он не был уверен, что в том есть большая необходимость,
но эти действия были частью ритуального обряда и не меньшим стимулом, чем
сама охота.
Из другого мешка, поярче, похожего на хозяйственную сумку, он вытащил
заржавленную жестяную коробочку с дождевыми червями. Двух червей приклеил
хвостиками к пню - так, чтобы они извивались и легче было их заметить;
остальных распределил по веткам можжевелового куста. Потом закрыл крышку и
почистил поверхность указательным пальцем. Потерев указательный палец о
большой, почувствовал их липкость. Вытер пальцы о пиджак, понюхал: никакого
запаха. Вновь убрал коробочку в мешок и достал оттуда ломоть черствого
хлеба. Раскрошил и посыпал землю вокруг. Наконец с довольным видом
огляделся, подхватил рюкзак с капканами для зайцев и мышей-полевок и закинул
его за спину вместе с цветным мешком и ружьем, после чего направился к
густому кустарнику метрах в пятнадцати от своей ловушки. Отличный
наблюдательный пункт. Там он замаскируется.
Для охоты, конечно, было бы продуктивнее усеять весь лес такими
ловушками, но тогда он не сможет наблюдать панику пойманного зверька. А ведь
главное наслаждение в присутствии, в этой мысли: "Вот оно. Сейчас все
случится. И я здесь". Вот почему он предпочитал вернуться домой со скудной
добычей и заняться ею самолично, соблюдая очередность, дабы увидеть и
запомнить, как они себя вели, как реагировали, как пытались бежать, какой
страх отражался в их глазах при его приближении. Как истинный драматург, он
создавал общий сюжет, который потом расширялся с каждой мизансценой.
Некоторые жертвы (чаще это были пичужки) умирали от разрыва сердца.
Этих он не жаловал, поскольку они лишали его наслаждения и власти над
их жизнью и смертью.
Выйдя на опушку леса, он обернулся. Расстояние вычислено идеально.
Острым ножом он проредил густоту ветвей и полукругом разложил их на земле
меж двух высоких прямоствольных тополей. Аккуратно поставил на землю мешки,
а ружье прислонил к гладкому стволу дерева. Затем проверил, чтобы солнце не
попадало на металлические части: отблески могли испугать или насторожить
добычу. Стянул куртку и сложил ее в несколько раз, чтобы помягче было
сидеть, уселся и стал ждать.
Капля клея попала ему на правую брючину. Отломив веточку, охотник стал
постукивать себя по ноге. Попадая на клей, кора слегка прилипала к штанине,
но он тут же отрывал ее. Ткань брюк тянулась за веткой, затем с едва слышным
треском отлеплялась и вновь опадала на колено. Свои манипуляции он повторял
до тех пор, пока клей не высох и не перестал его развлекать. Тогда он
помассировал это место левым мизинцем. Тем, что осталось от левого мизинца.
С тех пор, как ампутировали две фаланги, ему приходилось постоянно
массировать обрубок, который часто и неприятно затекал, особенно от холода и
влажности. Наконец человек протер глаза и с любопытством выглянул наружу
сквозь листву.