"Роберт Фрост. Стихотворения " - читать интересную книгу автора

десятилетий его стихи и его самого воспринимали по обе стороны океана
совершенно по-разному. Для англичан он был поздним, может быть, последним
романтиком, для американцев - реалистом, хранящим верность "правде жизни", -
от конкретных примет пейзажа до узнаваемых персонажей. Для обоих подходов
имелись определенные основания, хотя оба теперь кажутся упрощенными. Фроста
следовало бы признать поэтом-экзистенциалистом (или поэтом-стоиком, что,
впрочем, означает примерно то же самое), нашедшим смутно-атеистический (или
пантеистический) ключ к преодолению ужаса бытия. Вместе с тем творчеству
Фроста присущ дуализм - не только философский, но и формальный. И на этом
вот формальном дуализме стоит остановиться в попытке увязать его с дуализмом
философским.
На протяжении всей творческой жизни Фрост писал как рифмованные, так и
белые стихи. Рифмованные были, как правило, невелики по размерам и
традиционны по форме, белые - насчитывали порой по много сотен строк.
Забегая вперед, отметим, что славой своей Фрост обязан пяти-шести
рифмованным стихотворениям, попадающим во все антологии англоязычной поэзии,
и всем без исключения белым.
Белые стихи Фроста написаны в форме драматического монолога (или иногда
диалога), восходящей к английскому поэту XIX века Роберту Браунингу,
учившемуся, в свою очередь, у Шекспира. Порой перед нами монолог автора
(лирического героя), порой - персонажа, порой - диалог или последовательные
монологи нескольких персонажей. Тот же Бродский освоил фростовскую технику в
ряде стихотворений, первым в ряду которых следует назвать "Посвящается
Ялте". Образ рассказчика, обстоятельства места, времени и образа действия,
наконец, рассказываемая или обсуждаемая в стихотворении история проступают
не сразу; часто читатель вообще не понимает поначалу, о чем идет речь, а
порой - как в знаменитом "Страхе" или в не вошедшем в наш сборник "Черном
коттедже" - так и остается если не в неведении, то в полузнании, остается в
сомнении. Читатель колеблется, как принц Гамлет, и питая подозрения, и не
решаясь проникнуться ими до конца. Но те же сомнения, то же полузнание или,
если угодно, полупознание - базовая предпосылка философии экзистенциализма,
к которой Фрост пришел стихийно и уж в любом случае не читая ни
французских экзистенциалистов, ни немецких. Впрочем, до сомнения в ресурсах
языка как средства познания (сомнений, предвосхищенных Федором Тютчевым и
актуализованных прежде всего "франкфуртской школой") Фрост не доходит:
изреченная мысль не становится для него ложью, но попадает в двусмысленное
положение неполной правды. А чтобы дойти до правды... нет, не дойдешь, но
никто не мешает тебе искать разгадку, разрабатывать гипотезу, интуитивно
нащупывать нечто важное... Сегодня мы можем назвать поэзию Фроста
интерактивной - более того, можем признать интерактивность одним из главных
ее достоинств.
Ну и, конечно, магия стиха. Теряется ли она в переводе? Фроста у нас
печатали много, а переводили мало, переводили не все, кому следовало бы
переводить его, переводили и те, кому переводить Фроста не следовало бы. В
настоящем издании многие ключевые стихи Фроста представлены в двух переводах
- и читатель сам в силах проследить угол расхождения, в силах на стыке двух
переводов выстроить виртуальный третий. А самое знаменитое стихотворение
Фроста - "В лесу снежным вечером" - здесь и вовсе выделено в особый раздел
"Антология одного стихотворения". Вчитываясь в переводы этого стихотворения,
особое внимание надо уделять двум последним строкам, вернее, одной и той же,