"Донован Фрост. Храм ночи ("Конан") " - читать интересную книгу автора

грубыми яствами, и удалялся в свои покои.
От Военных Советов Конну пришлось отца мягко отстранить, благо
киммериец и не сопротивлялся. Это пришлось сделать после того, как король,
откровенно дремавший при обсуждении дел в краю боссонцев, вдруг встрепенулся
и отдал командирам столичных полков несколько энергичных и бессмысленных
приказов, даже не взглянув в сторону озадаченно перешептывающихся
полководцев.
Конн в это время отсутствовал во дворце, стараясь вызволить из
добровольного заточения Троцеро, а въезжая в столицу, заметил подозрительную
тишину в казармах Черных Драконов. На его вопросы придворные лишь разводили
руками и указывали на Конана, неподвижно сидевшего перед камином в Зале
Советов. Закончилась королевская затея большими жертвами - кавалерийские
полки ускоренным маршем выдвинулись в Боссонские Топи и, не имея общего
командования, углубились в коварные Пиктские Пустоши. Посланные Конном
сотники собрали все отряды следопытов и лучников пограничных наместников, но
только на вторую седмицу, после изматывающих боев с вечно ускользающим
противником, смогли вырвать из пасти лесных демонов сильно потрепанные,
поредевшие полки латников.
На упреки сына Конан лишь зевнул и велел выгнать из Совета слабоумных
ублюдков, "не обеспечивших прикрытие легкими войсками бронированного клина".
- Впрочем, я не очень помню, в чем был замысел... - проговорил король,
зябко кутаясь в меховую мантию. - Наверное, надо было выйти к морю... Да,
великое западное море... Простор, воля, кровавые схватки, жаркое солнце...
Голова киммерийца склонилась на грудь, и он захрапел, оставив Конна в
полной растерянности и с нехорошими подозрениями в душе. Военные Советы с
тех пор проводились без короля.
Хандра была долгой, затем она сменилась неожиданным буйством.
Как-то раз паж в сопровождении телохранителей и оруженосцев вошел
поздним утром в опочивальню короля. Это само по себе могло изрядно удивить
былых соратников Конана - некогда верный своим варварским привычкам,
киммериец и после кровавой битвы, и после утомительного марша или
изнурительной попойки вскакивал с первыми лучами солнца. Затем, непременно
самолично облачившись, будил задремавших караульных и слуг пинками и
зуботычинами. С некоторых пор порядки в покоях государя сильно переменились.
На крики пажа примчалась половина дворцовой стражи, немедленно послали
за наследником. Полный самых мрачных предчувствий, Конн вбежал в королевскую
опочивальню и увидел лишь распахнутое окно. Розовый куст внизу был
совершенно смят могучим телом Конана, которое обрушилось в самую его
сердцевину со второго этажа. Часовой, прибежавший на шум и попытавшийся
поинтересоваться у отряхивающейся от лепестков и комьев земли августейшей
особы причиной столь ранней прогулки, получил приказ отправиться в караулку
и удавиться. Киммериец прошел на конюшню и, обнаружив, что парочка
стражников распивают пиво вместе с помощником конюха в подвальчике, из
непонятного озорства захлопнул дубовую дверцу и подпер ее вывороченной из
земли мраморной урной, вывел своего коня... а далее следы короля терялись в
лабиринте столичных улочек.
Конн задумчиво поглаживал с трудом водруженную на место двумя
королевскими телохранителями урну и размышлял, как отразится на последующих
событиях то, что отец при, несомненно, начавшемся помутнении рассудка все
еще весьма крепок телом.