"Донован Фрост. Храм ночи ("Конан") " - читать интересную книгу автора

землевладельцем и его челядью ссору, вылившуюся в изрядную поножовщину и
один труп. Тело, живот которого был мастерски распорот снизу до самого
горла, принадлежало оному землевладельцу. Так что пришлось битой челяди
после продолжительной беседы при закрытых дверях с сенешалем герцога
отправиться восвояси, увозя на понурых лошадках три печально свисавших с
седел зашитых дерюжных мешка. Младший отпрыск Эйольва Пеллийского Торкиль,
слывший в народе неопасным грамотеем-сумасшедшим, оплатил семьям покойных
неожиданно щедрую виру, закрепив за собой кроме упомянутого мнения еще и
ореол заступника крестьян.
Заинтересовавшиеся странным маршрутом части почитателей древнего
божества, воины, находившегося рядом конного разъезда, отправили донесение о
сем маневре своему бальи, а тот - одному из столичных легистов, что скромно
ведал "делами дорожных пошлин", и проявлявшему живейший интерес ко всем
немитраистским конфессиям. Разъезд в составе стареющего десятника и четырех
жиреющих ратников, доложившись, поехал по тележным следам до ближайшей
корчмы, расположенной возле полуразрушенной мельницы прямо на перекрестке
проселочных дорог. Таковое соседство корчмы не насторожило потерявших веру в
дедовские приметы бравых вояк. Они расположились за деревянными столами в
обнимку с парой бочонков скверного пива и загадочным образом заснули так
крепко, что не проснулись даже тогда, когда все заведение вместе со зловещей
мельницей сгорело от случайной искры.
Прошедший через день дождичек смыл всяческие следы тележных колес за
три для конного пути вокруг, так что прибывший из столицы отряд лучников в
сопровождении невзрачных на вид чиновников по дорожным пошлинам,
потоптавшись по влажному пепелищу, отправился восвояси. Сами же почитатели
Асуры, добравшиеся в цветущие Пуантенские земли, не присылали в адрес
Королевского совета никаких требований, прошений и грамот, будто и не
заметили исчезновения десятка своих повозок и сопровождающих их людей, так
что живой интерес столичного легиста к данному малозначительному случаю
быстро угас.
Торкиль Пеллийский, правда, мог до сих пор подробно, в мерах серебра,
вспомнить, во сколько ему обошлось молчание упомянутых невзрачных
чиновников. Но по сравнению с богатством всей храмовой сокровищницы
почитателей Асуры, которая сверкающими грудами лежала в подземельях его
замка, это была ничтожная сумма, не стоило о ней и вспоминать Великому
Мастеру.
Орден Блистательных насчитывал в своих рядах несколько десятков
носителей славных имен, что могли заставить грамотного человека вспомнить о
многих и многих великих деяниях, истинных и выдуманных, запечатленных в
серебре и золоте на гербах немедийских и аквилонских аристократов, был
образован не далее как пять лет назад. Разумеется, на средства, самую
малость облегчившие храмовую казну.
Для орденских рыцарей не существовало ни владыки тарантийского, ни
бельверусского. Равно Блистательные были равнодушны и к делам, и к молитвам
почитателей Митры. Зато варваров, всех и всяческих, не исключая пиктов,
гирканцев и народов юго-запада континента, живущих под тенью стигийского
Змея, они ненавидели горячо и пламенно. Но ненавидели не только эту часть
человечества, а и тех жутких демонов и ложных богов, что, согласно принятым
догмам служителей Асуры, и предопределяли существование варварских
богомерзких племен.