"Донован Фрост. Храм ночи ("Конан") " - читать интересную книгу автора

найти общего языка с хмурыми детьми Крома и Имира. Золото, власть, магия -
все эти слова были не то, что безразличны - просто неприемлемы для грубых,
бесхитростных "эйнхериев". Кстати, когда Конан узнал, как себя называет его
охрана, он поневоле призадумался.
И Нордхейм, и Киммерия, в остальном малосхожие, были объединены неким
общим состоянием в восприятии бытия, недоступным просвещенным землям
хайборийского мира, вольным и беззаботным степям гирканцев и погрязшей в
магии Стигии. Север не жил, переходя от одного события к другому, подобно
цивилизованным странам, не дремал в одури, подобно Вендии и загадочному
Кхитаю. Север ждал. Он ждал Последней Битвы - дня, когда в пределы
окружающей стылой действительности ворвется сам Хозяин Ледяных Чертогов. И
хоть сказания о Кроме и Имире отличались друг от друга, но сходились в
одном - высшее существо в День Последней Битвы именоваться будет Великим
Охотником, Диким Охотником. Он пронесется по небу, топча хримтурсов и
троллей, огненных змеев и прочую погань, веками несущую людям плачь и горе.
И мир будет разрушен, чтобы быть созданным заново. Что там и как там будет
дальше, дети Севера не знали - древние киммерийцы за давностью лет уже
забыли эту часть священного предания, юные нордхеймцы - еще не придумали. Да
и неважно это было, ибо все герои и воины, погибшие в бесчисленных войнах и
сражениях нынешней и прошлых эпох, выйдут из Ледяных Чертогов, сядут на
восьминогих крылатых коней и в свите Дикого Охотника пронесутся по гибнущему
миру, чтобы погибнуть вместе с ним. Никто не сомневался, что большинство
героев Нордхейма и Киммерии будут в этой свите, а имя им будет в День
Последней Битвы - "эйнхерии". У каждого на седле - валькирия, на челе -
ледяная корона, в руке - меч из холодного пламени.
Сам Конан покинул родной очаг, разоренный наемниками, в том возрасте,
когда еще не задумываются над судьбами мира, так что он не успел пропитаться
этим духом великого северного ожидания и сопричастности к перипетиям
мироздания. Посему относился к мифам своей родины с почтением, но без
трепета, слегка даже снисходительно. На своем веку он повидал стольких
просвещенных служителей различных богов, властолюбивых жрецов, диких шаманов
кровавых культов, воинствующих фанатиков неведомых религий и смиренных
отшельников, живущих в мире и со всеми окружающими, и сами с собой, что
здоровый цинизм стал его основной верой. И он почти не вспоминал оставшиеся
где-то в холодном мареве детства сказания о грядущем разрушении мира. Хотя
сам образ Дикого Охотника занимал его воображение какое-то время. Он даже
велел оружейникам украсить изображениями Последней Битвы свои черные
доспехи, а любимый некогда охотничий домик, место отдохновения Зенобии и
Конна от дворцовой суеты, - тот весь был увешан изнутри гобеленами с
"эйнхериями", валькириями и побиваемыми демонами. Но - не более того.
Конан спокойно относился к тому, что уже пару-тройку десятилетий стал
почти что живой легендой. Правда, в собственном королевстве подобное
отношение к владыке быстро сошло на нет, но среди кочевников степей, среди
диких горских племен, на палубах пиратских кораблей и в непролазных
джунглях, куда и носа не казали хайборийские путешественники, гремело, не
умолкая, имя Амры, Конана-киммерийца. Равно как на Севере обитаемых земель
имя Конана-варвара. И вот в день, когда был создан отряд личной охраны
короля из украшенных шрамами варваров в рогатых шлемах, один вид которых
внушил столице трепет, они назвали себя - "эйнхерии".
Конн, волей судеб выросший в Тарантии и воспитанный, как утонченный и