"Донован Фрост. Конан и Копье Крома ("Конан") " - читать интересную книгу автора

зловредный или безумный демон-хримтурс или же безмозглый обитатель
Тролльхейма, по недосмотру богов и гигантов вырвавшийся в обитаемый мир.
Именно в это время года у самок начиналась течка, и гордые и
невозмутимые королевы севера устремлялись на поиски родного стада. В такие
дни, заслышав трубный рев, призывный и одновременно - грозный, медведи
спешили укрыться в берлогах, барсы - зарыться в снег по самые угольно-черные
кисточки на ушах, урча и рыча разбегались хищники помельче, и даже орлы с
воронами старались взлететь поближе к рваным, несущимся в бешеных потоках
бурь облакам.
Ибо когда на рев откликался далекий гул приближающегося стада
молодняка, становилось поздно убегать - бурые громады, словно штормовые валы
взбесившегося океана, покрывали равнины, срывая копытами целые холмы,топча
все на своем пути, сметая рощи и пробивая в снегу целые рваные раны дорог,
по дну которых их копыта размазывали и затаптывали раненых и ослабевших
сородичей.
Если не считать ледяных смерчей, насылаемых из Чертогов Имира, северяне
более всего на свете боялись этого титанического праздника плоти. Страшились
его и восхищались им.
Рев самки стих, ее бока с буграми мышц под замшелой коричневой шкурой,
покрытой блестками застывшего кристалликами пота, тяжело опадали, и в такт
им воздух вокруг дрожал от грозного хриплого ворчания. Огромная голова, метя
снег бородой, качнулась направо, затем налево, копыта вновь взрыли снег.
Где- то поблизости была угроза, но в том не повинны были ни медведь, ни
барс, ни изголодавшаяся волчья стая. Запах, встревоживший самку, не был
запахом зверя, то был запах человека.
Однако ни одна ветка в роще не шелохнулась, ни один снежный ком не
скатился со склона скалы, и на тропе, как и на снегу окрест, не было ни
следа.
В ущелье за спиной бурой громады взвыл злой ветер, погнав куда-то вдаль
облако искрящихся льдинок, и самка решилась. Еще раз мощно взревев, она
устремилась дальше, туда, куда вел ее инстинкт из тех, что сильнее страха
смерти.
От рева и тяжелого скачка ветви над ней подогнулись, треща и не в силах
противостоять давлению снега, обрушили вниз небольшую лавину. Но один из
комьев летел вниз гораздо быстрее остальных - и не распался в воздухе на
облачную пыль.
Самка зубра, когда тень сверху коснулась ее загривка, дернула горбом,
осознав ледяное дыхание Смерти, и попыталась изменить направление следующего
скачка, однако копыта проехались по коварному льду и передняя нога
подломилась. Все, что она успела сделать, падая набок, так это подставить
под летящую смерть крепкий загривок.
Снег заглушил звук падения, только вся роща и тропа вздрогнули, обрушив
вокруг тучи белых водопадов. Зрелище удивительно напоминало нордхеймскую
сказку про ползучий Холм Предков - коричневый дрожащий валун ше-велился во
взметенных ударом белых волнах - да только Дикий Охотник не вырвался из его
недр к небесам с губящим души хохотом, а из самого холма торчало копейное
древко.
В следующий миг предгорья огласил еще один рев, на этот раз не
призывный, а полный боли и ярости, сорвавший вдалеке небольшую лавину. Самка
попыталась подняться, упала на колени, затем, неловко подломив поврежденную