"Николай Фробениус. Другие места" - читать интересную книгу автора

Если переговоры пройдут удачно, мы это отметим, обещала мама.
Я так и не понял, почему маме так хотелось, чтобы я поехал с ними в
Копенгаген. Отец всегда много ездил, и во время съемок, и по заданиям
Норвежского радио и телевидения. Иногда он брал с собой маму. Но я не ездил
с ним уже давно. Мы с отцом редко разговаривали о его работе, о фильмах, и
не думаю, что желание взять меня с собой возникло именно у него. Думаю,
этого захотела мама. Почему? Потому что гордилась контрактом, который должен
был подписать отец, и хотела это отметить? Или она пригласила меня поехать с
ними по какой-то другой причине?
Я так много думал над этим вопросом, что сам вопрос потерял для меня
всякий смысл. Сам по себе он ничего не значил. Я мог заменить его любым
другим... Позже я много раз говорил с мамой об этой поездке в Копенгаген, и
после каждого разговора у меня оставалось чувство, что случилось что-то
невероятное и необъяснимое.


2

Поездка в Копенгаген положила начало чему-то, чего, может быть, и не
случилось бы, если бы какой-то парень не вбил себе в голову, что он должен
доплыть до Италии.
Это можно прокручивать до бесконечности: думать о том, что случилось
бы, если б ты не встретил того человека, не прочитал в газете того
объявления, не посмотрел того фильма, если бы взгляд твой как раз в то
мгновение не упал на девушку, которая на несколько недель стала потом твоей
новой возлюбленной... Разобраться во всех переплетениях - безнадежная затея,
мне она не по плечу. Тут слишком много неправдоподобных деталей, таящих в
себе фантастические и грустные возможности.
В нашей поездке все могло бы сложиться иначе. Например, маме стало бы
холодно на палубе. Мы пошли бы в бар, взяли бы по бокалу красного вина, отец
рассказал бы какую-нибудь занятную историю о продюсере, которого мы должны
встретить в Копенгагене. И поездка получилась бы удачной - веселые
разговоры, вкусная еда, порыв дождя промочил бы нас насквозь, но это все не
играло бы никакой роли... Мы с отцом могли бы изрядно напиться в баре отеля,
пока мама спала. Могли бы поговорить о футболе, о шансах "Манчестер Юнайтед"
против мюнхенской "Баварии"... Я мог бы снова заинтересоваться отцовскими
фильмами.
Но получилось иначе.
Иногда я винил во всем того парня. Тронда. Ненавидел его. Во всем
виноват Тронд, бормотал я и, поддавшись этому неуместному чувству, доходил
до того, что вешал его на стену как какого-нибудь гитлера и метал ему в
горло нож.
Хуже всего, что меня не покидало чувство, будто Тронд тут вообще ни при
чем, хотя мне все равно хотелось швырнуть его в море и смеяться, глядя, как
он тонет.
Мы не ушли с палубы, потому что маме не стало холодно, не выпили в баре
красного вина. Отец не рассказал нам никакой занятной истории о продюсере,
которого мы должны были встретить в Копенгагене.
Я не интересовался документальными фильмами.
В то время у меня в голове была только одна мысль: я хотел стать