"Николай Фробениус. Другие места" - читать интересную книгу автора

священнодействует.
Но не думаю, чтобы так было на самом деле. По-моему, он стоял и думал о
чем-то другом. От ветра на губах оставался привкус соли. На палубу вышел
какой-то парень. Он остановился, запрокинул голову и закрыл глаза, словно
хотел лбом ощутить тяжесть темноты или ждал, что на небе мелькнут габаритные
огни самолета.
Ему было лет пятнадцать или шестнадцать, и, может быть, он выпил в
каюте слишком много пива.
Я пытался вспомнить, о чем мы говорили, пока парень стоял, запрокинув
назад голову.
Но этого я не помню.
Неожиданно раздался громкий голос, и мы оглянулись.
Парень был уже за поручнями, стоял спиной к палубе, держась за них
руками. Он свесился над водой, весь устремленный вниз, в море. Черные волосы
падали ему на лицо.
Парень открыл рот, и я снова услыхал тот голос.
Его крик разносился над морем.
- Mi a spetti...
Все пассажиры на палубе повернулись к нему. Недалеко от нас стояли
несколько компаний, которые фотографировали друг друга, курили, смотрели на
море. Теперь они одновременно оглянулись и уставились на парня. Его крик
нарушил тот легкий ироничный тон, который принят у туристов, он противоречил
их легкому пожиманию плечами и заливистому смеху. Они вели себя
легкомысленно и беспечно. Но тут с них слетела непроизвольно надетая маска.
Майка на груди парня натянулась. Только теперь я обратил внимание, что
он был без куртки, несмотря на вечернюю прохладу.
Отец шагнул в его сторону.
Парень никого не видел, пока отец не взял его крепко за руку. Он
тянулся к морю. Кричал какие-то итальянские слова. Но вот его прервали. Он
открыл рот и заморгал широко раскрытыми глазами.
В его лице было что-то неестественное, какая-то притворная паника. В
нем не было и следа того примитивного ужаса, который, на мой взгляд, должен
сопутствовать попытке самоубийства. Парень что-то пискнул, это было похоже
на испорченный автоответчик.
Иногда от сильного испуга или, наоборот, от неожиданной радости в людях
появляется что-то механическое, как у лунатиков. Я не раз наблюдал это. Они
орут или плачут от радости, но это никого не трогает. Слишком сильные
чувства всегда выглядят неестественными. Меня они не заражают. Такое
дурацкое поведение может иметь только одну цель - привлечь к себе
незаслуженное внимание. Мама часто говорила, что я циник. Но она говорила
это с улыбкой, словно делала мне утонченный комплимент.
Я глядел на орущего парня, лицо его исказила гримаса.
- Отпусти меня!
Волосы и глаза темные. Сперва я принял его за итальянца, он кричал
по-итальянски и был брюнет с тонкими чертами лица.
- Отпусти!
Теперь он говорил по-норвежски и без акцента.
Крик перешел в жалобное хныканье, парень вырывался из рук отца, пытаясь
броситься в море.
Вокруг столпились пассажиры, где-то позади, за их спинами, кричала