"Николай Фробениус. Лакей маркиза де Сада, или Каталог Латура " - читать интересную книгу автора

Я открываю дверь. В постели кто-то лежит.
Я не двигаясь стою у кровати. Гупиль спит, на его лицо падает
синеватая тень. На голову, покрытую жидкой растительностью, натянут старый
ночной колпак. Неужели он вернулся, пока я спал за бочками? Я жду. Сжимаю
в руке нож и жду. Мне чудится, что адвокат проснулся, я попадаю ножом ему
в лицо и отворяю его, как дверь. От ожидания меня знобит. В это время
Гупиль открывает глаза. Но продолжает лежать. Он тупо глядит на меня,
словно не понимает, что видит меня наяву. В комнате очень тихо. Мне
хочется пошевелиться, что-нибудь сказать или сделать. Но меня что-то
удерживает. Тишина. Ее породил король в кровати. Он распоряжается ею.
Властвует над ней. Его затуманенный взгляд удерживает меня на месте. Я не
дышу. Король моргает. И снова закрывает глаза. Замерев, я смотрю на
Гупиля, жду, что он встанет, начнет говорить, даст наконец мне повод
пустить в ход нож и увидеть его боль. Но он неподвижно лежит в кровати, он
спит. Ему показалось, что он видел меня во сне.
Я заползаю под кровать и в самом деле нахожу там драгоценности.
Смотрю на спящего Гупиля, на его дурацкий колпак, на лицо с закрытыми
глазами.
По красной лестнице я спускаюсь в кабинет Гупиля. Подношу огонь к его
бумагам, тут же загорается и мой сюртук. Я смотрю на пламя, которое лижет
мою руку. Чувствую, как от запястья к локтю ползет тепло. Может, я теперь
испытаю боль? Загораются стол и бухгалтерские книги. Вокруг меня все
пылает. Через прожженную в рукаве дырку я вижу свою кожу. Она сморщилась,
полопалась, покраснела. Но я не чувствую ничего, кроме тепла. В
раздражении я выбегаю из кабинета.
Вылезаю в окно. На площади останавливаюсь под деревом и смотрю, как
огонь лижет рамы. Во рту привкус железа, и только через несколько секунд я
понимаю, что в кабинете Гупиля прикусил себе язык. Я тяжело и часто дышу.
И думаю, что теперь могу делать все, что пожелаю, мне хочется написать это
на земле носком башмака, может быть, тогда кто-нибудь поймет, что тут
случилось. Но в это время наверху в доме раздается грохот, что-то рушится.
С другой стороны дома слышится голос Гупиля:
- На помощь! У меня пожар!
Я шепчу:
- На помощь! У месье Гупиля пожар!
Потом поворачиваюсь и спокойно иду по улице. В воздухе полно копоти и
яблоневых цветов.

3. ПАРИЖ

Дороги в те времена были хуже некуда. Карета, увозившая Валери и
Латура из Онфлёра в Париж, тряслась на ухабах, делая не больше пяти
километров в час. Дорога, вернее, глинистая колея была вся в выбоинах и
колдобинах, колеса то и дело проваливались в непролазную грязь, пешеходы и
домашний скот предпочитали передвигаться по обочинам. Терпение путников в
такой поездке подвергалось серьезному испытанию.
Латур был зажат между толстой булочницей и странствующим
проповедником. Булочница громко храпела, а проповедник непрерывно читал
псалмы, собственноручно переписанные им в тетрадь. Его голос напоминал
шипение барсука. Валери, сидевшая напротив Латура, что-то бормотала во