"Макс Фриш. Назову себя Гантенбайн" - читать интересную книгу автора

какая у него квартира, что он уже испытал в жизни и чего - нет, о чем
думает, когда ходит вот так среди миллионов других людей, и кем он считает
себя. Я видел его светловолосую голову над шиферно-серым пальто, и мы только
что пересекли 34-ю улицу, когда он вдруг остановился, чтобы закурить
сигарету; я заметил это слишком поздно, так что по оплошности уже прошел
мимо, когда он сделал несколько первых затяжек, а то бы я, может быть,
воспользовался случаем вежливо предложить свою зажигалку, чтобы вступить с
ним в разговор. Когда я оглянулся, у него уже не было волос на голове, и я,
конечно, сразу подумал, что это не может быть он, видимо, я потерял его в
толпе и спутал с другим, шиферно-серых пальто сколько угодно. Тем не менее я
испугался, когда он вдруг оказался пятидесятилетним мужчиной. Этого я никак
не ждал. Can I help you?2 - спросил он, и, так как в помощи я не нуждался,
он пошел дальше своей дорогой, с дымкой над плечом. День стоял голубой,
солнечный, но ветреный, в тени было адски холод-
1 Простите! (англ.)
2 Не могу ли я помочь вам? (англ.)

но; освещенные солнцем небоскребы отражались в стеклянных стенах
теневой стороны, и останавливаться на холоде этих ущелий было невозможно.
Почему бы ему не быть пятидесятилетним мужчиной? Требовалось его лицо.
Почему бы не лицо с лысиной? Мне хотелось еще раз взглянуть на него спереди,
но это не получилось; шел он, правда, спокойнее, чем тот, более молодой, он
вдруг исчез в каком-то подъезде, и, хотя я последовал за ним - я помедлил
не больше двух-трех секунд, - увидеть успел я только, как он вошел в лифт,
бронзовые дверцы которого - ими управлял негр в форменной куртке -
медленно (как в крематории), неудержимо закрылись; правда, я сразу же,
бросив и свою сигарету в непременное в этой стране ведро с песком, вскочил в
следующий, соседний лифт и стоял в тесноте, как все другие, которые, едва
войдя, называли номер этажа и выходили, когда выкликали их номер; я стоял и
смотрел, как вспыхивают юркие номера, - стоял под конец наедине с негром и
пожал плечами, когда он спросил меня, куда же мне - в этом здании было
сорок семь этажей...

Человек что-то испытал, теперь он ищет соответствующую историю, нельзя,
кажется, долго жить, что-то испытав, если испытанное остается без всякой
истории, и подчас я представлял себе, что у кого-то другого есть точная
история того, что испытал я...
(Не у бармена, нет.)

Рассвет за открытым окном вскоре после шести был как стена скалы, серая
и без трещин, гранит; из этого гранита, как крик, но беззвучно, вдруг
вырывается лошадиная голова с выкаченными глазами, с пеной на зубах, ржет,
но беззвучно, живая тварь, она попыталась выскочить из гранита, что с
первого разбега не удалось и никогда, я вижу, никогда не удастся, лишь
голова с летящей гривой вырвалась из гранита, дикая голова, охваченная
смертельным страхом, туловище застряло, и безнадежно белые, безумные глаза
глядят на меня, ища милосердия...
Я зажег свет.
211
Я лежал без сна.