"Макс Фриш. Назову себя Гантенбайн" - читать интересную книгу автора

Увидеть в зеркале самого себя я медлю, снимаю очки; сумерек нет и в помине,
за окном улица, люди, пестрый металл автомобилей, солнце, витрины, улица на
солнце, все как обычно, чайки на Фраумюнстере, где, как всегда в
одиннадцать, идет перезвон. К счастью, появляется следующий покупатель;
когда барышня в белом, извинившись, отлучается, чтобы его обслужить, я снова
надеваю очки. Я вижу свою руку, плоть свою, как марципан, не съеденный
вовремя, щербатый и серый. В зеркале - да, я только и вижу, что это не
дверь
225
наружу, а зеркало, - я вижу мужчину моего сложения, не зная, узнает ли
меня и мужчина в зеркале, чьих глаз не видно. Когда я подхожу ближе, чтобы
увидеть его глаза, тот, другой, идет на меня, как слепой, который не
уступает дороги, так, словно он хочет пройти сквозь меня - я уже снял очки.
Прошу вас! - говорю я и плачу...
Начало вроде бы сделано.
Как дальше?
Конечно, мне требуется и палка...
Я представляю себе:
Первый гантенбайновский выход, к которому он приступает не без
сердцебиения, заводит недалеко; первый же современник, которому Гантенбайн,
оснащенный темными очками и черной палочкой, чтобы постукивать ею, как то
принято у слепых, по краю тротуара, не уступает дороги, ошарашивает его
грубым вопросом, что у него, глаз нет, что ли, и, вместо того чтобы
радоваться этому первому подтверждению, Гантенбайн стоит, онемев от злости
на этого хама, и даже оглядывается на него. Слепой, который оглядывается! -
первый промах. Его умысел не уступать никому дороги, невзирая на лица,
наверно, правилен; но он шел слишком решительно. Слишком умышленно. Вначале
всегда перебарщиваешь. Гантенбайн минуту стоит; он должен остыть, прежде чем
пойдет дальше, постукивая палкой по краю тротуара. Конечно, он выбрал район,
который он знает. Кройцплатц, Цельтвег, Гаймплатц, это был когда-то его
ежедневный путь в школу, это он знает назубок. На Хоэ Променаде, один на
аллее, он снимает очки: Цюрих - голубой город, только мои очки делают его
пепельно-серым, так что страшно становится, пепельно-серым с лиловым
отливом. Чувства прощания, когда он снова надевает очки, нельзя избежать.
Значит, дальше. Выбор времени дня тоже, наверно, правилен, обеденный
перерыв, когда люди не засматриваются, а спешат поесть. Когда позднее, у
Гельмгауза, какой-то господин все-таки проявляет участие к нему, переведя
его через улицу, он чувствует себя обманщиком: Гантенбайну придется к этому
привыкать. Шторхенгассе, Вайнплатц, Ренвег, постепенно дело идет уже лучше;
не надо также слишком усердно стучать палкой, достаточно изредка, мне
думается. Самое главное: что бы ты ни увидел, внутренне воздерживаться от
всяких суждений. Почему слепые производят не грустное, а умиротворяющее
впечат-
226
ление? Мало-помалу, мне думается, Гантенбайн начинает это смаковать,
как вдруг за его спиной - его очки не пропускают красного света -
взвизгивают шины от резкого торможения, прямо за его спиной. От страха, хотя
машина даже на задела его, он уронил свою палку, она лежит - Гантенбайн
видит это сразу - на асфальте между остановленными шинами, и вот уже
допущен второй промах: слепой не стал ждать, а наклонился, чтобы самому