"Макс Фриш. Назову себя Гантенбайн" - читать интересную книгу автора

мерцает, смердит, абажур тоже по-настоящему не горит, только пахнет горелым,
и в нем появляется дыра с коричневой кромкой, курам на смех; надо бы
бензину, бензину бы на занавески, чтобы они действительно запылали, мягкие
кресла, ковры, книги, одежда, спичками тут ничего не сделаешь, это только
курам на смех.

Я куплю себе другую одежду, хоть и знаю: это не поможет, только на
витрине у нее другой вид. Уже когда продавец приносит ее в кабинку, а потом
деликатно исчезает, чтобы я занялся примеркой, я знаю, как все будет
выглядеть через три месяца. Но нельзя же ходить голым на людях; и я
заставляю себя, верчусь у передвижных зеркал, чтобы
219
проверить фасон, который мне более или менее понравился на витрине.
Покупаю я, в сущности, лишь ради продавца, который в восторге, а сам вижу
свой затылок, изменить который нельзя; я покупаю второпях и каждый раз одно
и то же. Даже те минуты, когда портной с подушечкой для булавок у плеча,
услужливо приседая, компетентно отмечает мелком, насколько я отклоняюсь от
готовой модели, мучительны. Дешевая она или дорогая, английская ли,
итальянская или отечественная - разницы никакой; всегда образуются те же
складки на тех же местах, я это знаю.

Другая жизнь?
Я представляю себе:
С человеком произошел несчастный случай, например, он попал в дорожную
аварию, у него резаные раны на лице, опасности для жизни нет, есть только
опасность, что он потеряет зрение. Он это знает. Он долго лежит в больнице с
повязкой на глазах. Он может говорить. Он может слышать: птиц в парке за
открытом окном, иногда самолеты, затем голоса в комнате, ночную тишину,
дождь на рассвете. Он может ощущать запахи: яблочного пюре, цветов, гигиены.
Он может думать о чем угодно, и он думает... В одно прекрасное утро повязку
снимают, и он видит, что видит, но молчит; он не говорит, что видит, никому,
никогда.
Я представляю себе:
Его жизнь отныне, когда он играет слепого, даже находясь один на один с
кем-либо, его общение с людьми, которые не знают, что он их видит, его
общественные возможности, его профессиональные возможности благодаря тому,
что он не говорит, что видит, его жизнь как игру, его свободу в силу некой
тайны и т.д.
Назову его Гантенбайн.

Я примеряю истории, как платья!

Я сижу в сельской гостинице.
Мне повезло, я мог сейчас быть не только мертвецом, но и виновным в
смерти одиннадцати детей, не подлежа нака-
220
занию, - так вот, вместо этого я сижу в сельской гостинице и заказываю
рюмку вишневки, а машина (это даже не моя машина, а Бурри) ждет запасных
частей вон там, в гараже; я не осмеливаюсь додумать, что могло бы быть...
Мне повезло.