"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

встретимся в семь часов здесь.
- Два?
- Говорят, великолепный спектакль.
Я это слышал от жены Вильямса.
- Мистер Фабер, - сказала она, - я не могу принять от вас такого
подарка...
На заседание я опоздал.
Профессора О. я действительно не узнал, когда он внезапно преградил мне
дорогу: "Куда это вы так спешите, Фабер, куда?" Не то чтобы он был
особенно бледен, просто он совершенно изменился; я только подумал: "Это
лицо мне знакомо. И смех этот знаком. Но откуда?" От него, видно, не
ускользнуло мое замешательство: "Разве вы меня не узнаете?" Его смех
звучал теперь зловеще. "Да, да, - хохотал он, - как видите, выкарабкался!"
Его лицо, - да какое там лицо, череп, обтянутый кожей, хотя под ней и
сокращались мелкие мышцы, создавая странную мимику, - вызывало в памяти
образ профессора О.; но все же передо мной было не лицо, а череп, его
улыбка несоразмерна, она искажает лицо, несоразмерна по отношению к
глазам, которые совсем запали. "Господин профессор! Как вы поживаете?" -
спросил я, делая над собой усилие, чтобы не сказать: "Да, я знаю, мне
говорили, что вы умерли". Никогда он не был со мной так сердечен, я всегда
его ценил, но так сердечно, как на этот раз, когда я стоял держась за
дверцу такси, он со мной никогда не разговаривал. "Весна в Париже!" -
рассмеялся он; и было совершенно непонятно, чего это он все время скалил
зубы. Я знал О., он профессор политехнического института, а не клоун, но
стоило ему сейчас открыть рот, и создавалось полное впечатление, что он
смеется. "Да, да, - смеялся он, - теперь мне куда лучше!" Оказывается, он
вовсе не смеялся, разве череп смеется? Это был просто такой оскал; я
извинился, что в спешке его не сразу узнал. У него появился животик, чего
прежде не было, животик круглый, словно мяч, который вылез из-под ребер, а
в остальном он худ как щепка, кожа его напоминала то ли пергамент, то ли
глину, живыми были только глаза, но они глубоко запали. Я стал что-то
рассказывать. Уши у него были оттопыренные. "Куда это вы так спешите?" -
рассмеялся он и спросил, не выпью ли я с ним аперитив. Его сердечность, я
это уже говорил, была тоже чрезмерна; в Цюрихе, когда я был еще студентом,
я его очень ценил, но у меня действительно не было времени пойти выпить с
ним аперитив. "Дорогой господин профессор! - Прежде я никогда к нему так
не обращался. - Дорогой господин профессор!" - сказал я, потому что он
схватил меня за руку и потому что я знаю то, что все знают; но сам он,
похоже, этого не знает, он смеется: "Что ж, тогда как-нибудь в другой
раз". И хотя я точно знал, что этот человек, собственно говоря, уже умер,
я ответил: "С удовольствием" - и остановил такси.
Я сидел на заседании в конференц-зале, но отсутствовал.
Я всегда стремился походить на профессора О., хотя он не был лауреатом
Нобелевской премии, не был одним из тех профессоров Цюрихского
политехнического института, чьи имена известны во всем мире. Но он был
настоящим специалистом. Никогда не забуду, как мы, студенты, в белых
халатах толпились вокруг него в чертежном зале и смеялись, слушая его
откровения. "Против свадебного путешествия я не возражаю, господа, но этим
надо ограничиться, - поучал он нас, - потом вполне достаточно
довольствоваться литературой, все, что важно знать, вы найдете в разного