"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

забыл - точнее, я вспоминаю о ней, только когда заставляю себя вспомнить.
Эта женщина была супругой моего учителя, который часто приглашал меня той
весной, перед самыми экзаменами на аттестат зрелости, на субботу и
воскресенье к себе домой; я помогал ему читать корректуру нового издания
его учебника, чтобы немного подработать. Моей страстной мечтой был тогда
мотоцикл, я собирался приобрести его по случаю - пусть какой угодно,
только бы ездить. В мои обязанности входило чертить тушью геометрические
фигуры к доказательствам теорем - "пифагоровы штаны" и тому подобное,
потому что по геометрии и вообще по математике я был первым учеником в
классе. Его супруге, с точки зрения моего тогдашнего возраста вполне
солидной даме, было, я думаю, лет сорок, она болела туберкулезом легких; и
когда она покрывала поцелуями мое мальчишечье тело, она казалась мне то ли
буйно помешанной, то ли ошалевшей сукой. И до и после я называл ее
"госпожа профессорша". Это было абсурдно. От раза к разу я забывал о наших
отношениях; только когда математик входил в класс и молча клал на кафедру
стопку тетрадей, меня охватывал страх, что он узнал об этом и что теперь
об этом узнают все. Чаще всего, раздавая работы, учитель называл мое имя
первым, как единственного, не сделавшего ни одной ошибки, и я должен был
продефилировать с тетрадкой по всему классу. Она умерла тем же летом; и я
забыл все это, как забываешь воду, которой когда-то утолил жажду. Конечно,
я казался себе подонком оттого, что забыл, и заставлял себя раз в месяц
приходить на ее могилу. Убедившись, что никто меня не видит, я вытаскивал
из портфеля жалкий букетик и торопливо клал его на свежую могилу, где еще
не было памятника - только номер; при этом меня терзал жгучий стыд, ибо
всякий раз я радовался, что все, что было между нами, уже кончилось.
Только с Ганной это никогда не казалось абсурдным...


Была весна, но почему-то шел снег, когда мы сидели в саду Тюильри;
снежные хлопья и голубое небо; мы не виделись почти неделю, и мне
показалось, что она рада нашей встрече, хотя бы ради сигарет - у нее явно
уже не было ни гроша.
- Да я никогда и не верила, что вы не ходите в Лувр, - сказала она.
- Во всяком случае, очень редко.
- Редко! - И она рассмеялась. - Позавчера я вас видела в Античном зале,
и вчера тоже.
Она и в самом деле была ребенком, хотя и курила без передышки; она
всерьез считала, что мы случайно встретились в Париже. Она была
по-прежнему в черных джинсах и тапочках, но в коротком пальто с капюшоном,
конечно, с непокрытой головой, сзади болтался рыжеватый конский хвост, а с
безоблачного неба, как я уже сказал, падали хлопья снега.
- Вам не холодно?
- Нет, - ответила она, - но, может, вам?
В 16:00 начиналось вечернее заседание.
- Выпьем кофе? - спросил я.
- О, с большим удовольствием!
Когда мы пересекли площадь Согласия, нас подстегнул свисток
полицейского, и она схватила меня за руку. Этого я никак не ожидал. Нам
пришлось побежать, потому что полицейский махнул своим белым жезлом и на
нас ринулась целая свора машин. Уже оказавшись на тротуаре, но все еще