"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

конец света и, уж во всяком случае, конец цивилизации, а джипа, который
должен был ждать господина из Дюссельдорфа, чтобы сразу же везти его на
плантацию, конечно, и в помине не было.
- There we are! [Вот мы и прибыли! (англ.)]
Я рассмеялся.
Там все же было какое-то подобие дорожки; после получаса ходьбы, когда
мы уже совсем вымотались, из-за кустарника появились дети, а потом и
погонщик ослов, конечно индеец, который взял наш багаж, у меня в руках
осталась только моя желтая папка на молнии.
Пять дней мы провисели в Паленке.
Мы висели в гамаках (пиво всегда стояло рядом, до него можно было
дотянуться рукой) и потели - потели так, словно это было целью нашей
жизни, - совершенно не в силах принять какое-либо решение, пожалуй, даже
очень довольные, потому что пиво здесь оказалось превосходным - "Юкатека",
куда лучше, чем бывает у нас на родине; мы висели в гамаках, пили, чтобы
потеть дальше, и я не знал, чего же мы, собственно говоря, хотим.
Мы хотели достать джип.
Если это все время не повторять, то забываешь, а мы почти не говорили.
Странное состояние.
Джип, да, но где его взять?
От разговоров еще больше хотелось пить.
У хозяина нашей крохотной гостиницы (Лакруа) была машина лендровер,
очевидно, единственная в Паленке; и она ему была нужна, чтобы привозить с
вокзала пиво и приезжих - любителей пирамид, туристов, интересующихся
развалинами индейских памятников; в те дни там был только один такой
любитель, молодой американец, который слишком много говорил, но, к
счастью, уходил на целый день осматривать руины, которые, как он считал, и
мы должны обязательно посетить.
Я не собирался этого делать!
От каждого шага обливаешься потом, который тут же приходится возмещать
пивом; и чувствуешь себя сносно, только если висишь в гамаке не шевелясь и
куришь; единственно возможное состояние - полная апатия; даже слух, будто
плантация по ту сторону границы вот уже два месяца как заброшена, нас не
взволновал; мы с Гербертом только переглянулись и продолжали потягивать
пиво.
Наш единственный шанс: лендровер!
Целыми днями он стоял перед гостиницей...
Но хозяин, как я уже говорил, не мог без него обойтись.
Только после захода солнца (точнее, солнце здесь не заходит, а
постепенно пропадает в мареве) становилось немного прохладней, хотя бы
настолько, что можно было болтать всякий вздор. О будущем немецкой сигары,
например! Я считал, что наше путешествие и вообще все это - курам на смех.
Бунт туземцев! В это я не верил ни одной минуты. Для этого здешние индейцы
слишком мягки, миролюбивы, чуть ли не ребячливы. Вечерами они молча сидят
на корточках в своих белых соломенных шляпах прямо на земле, недвижимо,
словно грибы, не испытывая даже потребности зажечь огонь. Они вполне
довольствуются тем светом, который получают от солнца и луны, - какой-то
немужественный народ, они неприветливы, но при этом совершенно безобидны.
Герберт спросил, что же я в таком случае думаю.
- Ничего!