"В.Фрин. Москва-Подольск-Москва [И]" - читать интересную книгу автора

уважали почти как сибирских (а московских не уважали совсем). Но
наш Иван Иванович не поддержал репутацию Ростова-папы. Был довер-
чив и наивен до неправдоподобия - даже глуповат, честно говоря.
Знал ведь, что дадут срок и ушлют черт знает куда - было, было о
чем тревожиться! Но его почему-то больше всего волновало, что за
время отсидки пропадет профсоюзный стаж. В чем состояло его прес-
тупление, не помню; скорей всего, кроме болтовни ничего не было.
А вот за стариком Федоровым грешок водился. У них в Зарайске
работали ветврачами братья Невские (одного, главного, кажется и
звали Александром). Федоров их очень уважал и поэтому согласился
помочь в важном деле. Братья задумали - ни больше, ни меньше - из-
менить ситуацию в стране конституционным путем. Для этого они на-
меревались на выборах в Верховный Совет выдвинуть своего кандидата
и агитировать за него.
До агитации дело не дошло: всю зарайскую партию д-ра Невского
- человек семь-восемь - арестовали и переселили на Лубянку.
- Я-то, старый дурак, чего полез, - сокрушался Федоров.
Мы с ним не спорили: похоже, что наивные люди жили не только
в Ростове-на-Дону.
Наши с Федоровым фамилии начинались на одну букву и это при-
чиняло некоторое неудобство. Дело в том, что по лубянским правилам
надзиратель, приглашая кого-то из общей камеры на допрос, не имел
права называть фамилию: вдруг в соседней камере сидит одноделец -
услышит и будет знать, что такой-то арестован. А это не полага-
лось; подследственного надо было держать в полном неведении от-
носительно того, что делается в мире - и в частности в других ка-
мерах.
Однодельцев, разумеется, вместе не сажали. Более того, во из-
бежание случайной встречи в коридоре, когда одного ведут с доп-
роса, а другого на допрос, надзиратель непрерывно цокал языком -
"Тск! Тск!" (А на другой Лубянке по-змеиному шипел: "С-с-с!
С-с-с!" А в Бутырках стучал здоровенным ключом по всему железному
- по решеткам, разделяющим отсеки коридора, по пряжке своего рем-
ня). Это было предупреждением - как колокольчик прокаженного в
средние века: берегись, иду!
Услышав сигнал, встречный вертухай запихивал своего подопеч-
ного в "телефонную будку" - так мы прозвали глухие фанерные будоч-
ки, расставленные в тюремных коридорах специально на случай неожи-
данной встречи. На местном диалекте это называлось "встретить мед-
ведя". Когда цоканье или шипенье удалялось на безопасное расстоя-
ние, вертухай выпускал своего и вел дальше, придерживая за сцеп-
ленные на копчике руки. Большинство надзирателей только слегка
касались наших запястий; но были и добросовестные служаки: те
вздергивали сцепленные за спиной руки чуть ли не до лопаток...
Так вот, когда в камере отворялась кормушка и надзиратель го-
ворил "На кэ", свою фамилию должен был, подбежав к двери, негромко
назвать Калашников, "На вэ" - отзывался Вельяминов; а "На фэ" мы с
Федоровым оба пугались: ничего приятного вызов не сулил; оба сры-
вались с места. Потом один из двоих с облегчением возвращался на
свою койку, а другой уходил. "Без вещей" - на допрос, "с вещами" -