"В.Фрин. Москва-Подольск-Москва [И]" - читать интересную книгу автора

тии": оказывается, еще в двадцатые годы на Лубянке вызревало "дело
военных" - о мифическом заговоре бывших царских офицеров во главе
с Брусиловым. Царский генерал, автор вошедшего во все учебники
"брусиловского прорыва", он поступил на службу советской власти и
преподавал в военной академии, не подозревая о той роли, которую
ему готовят неблагодарные новые хозяева. Но старику повезло: он
умер, и "дело" как-то само собой заглохло. Ликвидировать неблаго-
надежных военспецов пришлось по-одиночке, как Вельяминова. Впро-
чем, не совсем по-одиночке - вместе с ним арестовали сына Петю,
тогда совсем мальчишку. Это Петр Вельяминов, замечательный актер,
которого теперь все знают. От отца он унаследовал интеллигентность
и обаяние - и ведь сумел не растерять их в скитаниях по лагерям и
тюрьмам. С отцом я познакомился в 44-м году, а с сыном - в Доме
Кино, сорок лет спустя (куда до нас Дюма-отцу с его 20 и 10 лет
спустя!).
Надо сказать, что от каждого из сокамерников я узнавал
что-нибудь новое и любопытное. Так, Сережа объяснил мне, что нога
у меня не "танцевальная": у балетного танцовщика второй и третий
пальцы должны быть длиннее большого. А у меня, как на грех, высту-
пал вперед большой. О балетной карьере, правда, я не мечтал - но
все равно, интересно было послушать. Даже Радек успел сообщить нам
рецепт каких-то особых шанежек, которые пекут у него на родине -
кажется, на Алтае: на горячую, прямо с огня, шаньгу выливают сырое
яйцо. Голодных людей кулинарные рецепты особенно интересуют; я
слышал, что и в окопах, как в тюремных камерах, разговоры о еде -
любимое времяпрепровождение. До сих пор жалею, что так и не попро-
бовал каймака: о нем очень вкусно рассказывал Калашников (он был
родом из казачьих краев). С топленого молока снимают румяную пенку
- и в горшок. А горшок - в погреб, на холод. Следующую порцию топ-
леной пенки укладывают в тот же горшок - и через несколько дней
получается что-то вроде слоеного торта, нежнейшего и вкуснейшего,
по словам рассказчика. Вот даже сейчас пишу - и слюнки текут!
Сведенья, которыми делился с нами ветфельдшер Федоров, были
особого свойства. Одно из его профессиональных наблюдений особенно
часто вспоминаю теперь, на склоне лет.
- Что интересно отметить, - говорил он. - Жеребец старый-ста-
рый, совсем помирать собрался: лежит, встать не может, суешь ему
морковку - не берет. А проведут мимо молодую кобылку, встрепе-
нется, поднимет голову и - и-го-го!
Рассказы Федорова раскрыв рот слушал Иван Иванович Иванченко.
Узнав, что особенно крепкие надежные гужи получаются из бычьих
членов (тушу подвешивают за этот предмет, чтобы под тяжестью он
вытянулся до нужной длины), Иван Иванович ужасался:
- Подвешивают? Живого?
А услышав, что коровам аборт делают так: вводят один расшири-
тель, потом другой - Иван Иванович спросил:
- Куда?
- В ухо, - объяснил ему Калашников.
Родом Иванченко был из Ростова-на-Дону. Считается, что рос-
товчане народ ушлый и смышленый; в блатном мире ростовских воров