"Норберт Фрид. Картотека живых " - читать интересную книгу автора

Повествование в романе Фрида не доведено до дней разгрома гитлеровской
Германии. Закрывая прочтенную книгу, мы не знаем, постигла ли заслуженная
кара эсэсовских заправил лагеря "Гиглинг 3". Быть может, они оказались в
числе тех, кто сумел ускользнуть от возмездия и сейчас нашел себе новое поле
деятельности в Западной Германии. Ярко показав всю социальную и политическую
опасность таких последышей гитлеризма, книга Фрида неизбежно приводит
читателя к мысли о том, какой серьезной угрозой для человечества является
активизация и новые политические авантюры уцелевших Копицев и дейбелей,
какой трагедией для народов был бы их возврат к власти.
Юр. Молочковский. [15]



Часть первая
1.

Это был узкий деревянный ящик, кое-как сколоченный столяром, у которого
нет мастерской, - просто-напросто желоб из трех длинных дощечек,
перегороженный с двух концов четвертой и пятой. Из этого необструганного,
грязного ящика бахромой торчали обтрепанные карточки. Зденек перебирал их
пальцами, как бродячий музыкант перебирает струны своего инструмента. Прижав
к груди конец ящика, Зденек быстро листал лохматую картотеку, которая так
верно отражала жизнь лагеря, нет, которая была самой этой жизнью!
Пачка бумажек в ящике была подобна столбику ртути в градуснике - иногда
она быстро росла, и это означало лихорадку: куда же мы распихаем всех этих
новичков? Но еще хуже было, когда люди сотнями умирали и столбик опять
стремительно сокращался. Тогда Зденек вынимал листки, перечеркивал их,
составлял по ним суточную "мертвую сводку" и старался не думать о том, долго
ли еще его собственная карточка останется в спасительном прибежище
неказистого ящика.
Каким чувствительным и каким важным был этот бумажный "столбик
термометра" - последний документ трех тысяч человек, загнанных за колючую
проволоку, лишенных привычной гражданской одежды, в которой так много
удобных карманов для всяких бумаг! Печь Освенцима лишила этих людей всех
прикрас, обнажила их и выпустила три тысячи нагих тел, темных от грязи, без
обычных лохмотьев, без колец и даже без единого волоска на теле, который мог
бы напомнить о прошлом [16] и словно окутал бы эти нагие тела покровом
воспоминаний.
Девять человек из десяти - братья, жены, отцы - сгорели вместе со всем,
что обычно украшает человека. Десятого, измученного и опустошенного,
выпустили из печи живым. Ему бросили полосатые лохмотья - прикрыть свою
наготу, втолкнули в вагон для скота и - без воды и без пищи, как не возят и
скот, потому что жизнь скота имеет цену, - везли сутки и еще сутки на другой
конец Германии, чтобы он умер именно там.
И вот тяжелые засовы отодвинуты, с грохотом открылись двери, свежий
ночной воздух проник в нестерпимую духоту вагонов. Обессиленные узники,
словно кули, вываливались на платформу, падали на землю, вставали,
выпрямлялись, переминались с ноги на ногу и ждали, когда же их погонят
куда-то. Выпучив болевшие глаза, они искали название станции - надо же
знать, где мы.