"Норберт Фрид. Картотека живых " - читать интересную книгу автора

- Мне уже ничего не хочется, - сказал Зденек и поглядел в глаза Оскару,
словно желая сказать: "Так мне и надо за постыдную слабость, насмехайся надо
мной". - У меня уже нет сил драться...
- Сколько тебе лет?
- Тридцать два.
- Мне сорок два. Феликс, тебе хочется жить?
Пианист ничего не ответил, только на глазах его появились слезы.
- Здоровый человек не должен так говорить, - сказал Оскар Зденеку. -
Чем ты занимался до войны?
- Работал на киностудии.
Судетец Пепи, который когда-то проходил военную подготовку в
чехословацкой армии и хорошо понимал по-чешски, закричал:
- Das ist doch der alte Kinofritze! <Он старый киношник! (нем.)> Разве
ты не помнишь, Оскар, я еще ночью говорил тебе о киношнике, который знал
моего отца. Знаменитый режиссер, я видел его фильмы.
Сидевшие за столом с интересом подняли головы.
- Я мало ходил в кино, - улыбнулся Зденеку Оскар. - Не обижайся, что
мне неизвестна твоя фамилия.
Зденек смутился.
- Герр Пепи преувеличил... Я сделал всего лишь несколько
короткометражек...
- Можешь не объяснять. Я хорошо знаю Пепи, и его слова никогда не
принимаю вполне всерьез. Ну, иди сюда, я познакомлю тебя с другими врачами.
Когда среди нас нет Имре, мы все - дружная компания и совсем не волки.
Статный Антонеску молча посмотрел на Зденека и приветливо кивнул.
Маленький Рач уставился на него [88] умными серовато-голубыми глазами,
окруженными множеством морщинок.
- Вы сейчас говорили очень горьким тоном. Что с вами?
За Зденека отозвался Оскар:
- Возьмись за него, возьмись! У него самый опасный в лагере недуг:
пропала охота бороться.
* * * Контора тоже получила из кухни обычное ведерко картошки, которая
даже была очищена и нарезана ломтиками. Фредо затопил печурку, снял с нее
две железные конфорки и поставил на их место большую сковородку. На
сковородку он бросил несколько порций маргарина, а на шипящий маргарин
вывалил половину принесенной картошки, не забыв посолить ее и приправить
тмином. Вскоре по конторе разнесся приятный запах жареного картофеля.
За занавеской на зубоврачебном стуле сидел Фриц. Около него вертелся
парикмахер, Янкель Цирульник, маленький, головастый польский еврей с
большим, вечно простуженным носом. На плечи Фрица была наброшена старая
куртка, сейчас засыпанная его темными волосами, на полу тоже валялось
несколько черных завитков. Тот, чью голову они только что украшали, кусал
себе губы и обдумывал самые невероятные планы мести. Итак, ему, Фрицу,
теперь придется ходить остриженным наголо, а эта шкура Хорст будет
по-прежнему щеголять усиками! Как же быть с ухаживанием за дебелой фрау
Вирт, которое до сих пор шло так успешно? Ее не очень-то покоришь без
шевелюры. А что, если угроза Дейбеля серьезна и Фрица действительно отлупят
и отправят в мусульманский барак, а за хлебом станет ездить кто-то другой?
Янкель докончил стрижку и с удовольствием посмотрел на полосы, которые
тупая машинка оставила на голове Фрица. "Не беспокоило, герр Фриц?"