"Норберт Фрид. Картотека живых " - читать интересную книгу автораспециальности. Видно, им нужны портные и сапожники. Ручаюсь, мы будем
работать на фабрике, где шьют для армии. Жаждущий не хочет спорить, ему и так все ясно. И когда "волк" наклоняется к нему и спрашивает о профессии, он спокойно отвечает: "Портной".. "Волк" идет дальше, а "портной", хитро улыбнувшись, поворачивается на другой бок и говорит голодному: - Если попаду на фабрику, это уже хорошо. У немцев все механизировано, всюду новые машины, с которыми они каждого учат обращаться. Никто и не узнает, что я не портной. Но голодный не уверен в этом. Он считает, что врать весьма рискованно. Сделаешь брак на фабрике - заместят, пришьют тебе саботаж и пристукнут. Нет, лучше действовать иначе. На каждой фабрике есть бухгалтерия, работать там даже лучше, чем в цехе. Почему не сказать правду: я, мол, бухгалтер... и не приврать к тому же, что у меня есть опыт работы на швейном производстве. - Неужто все польские евреи - портные? - удиввляется голландец Дерек, забежав на минуту погреться в конторе. - Что ты меня спрашиваешь? Я ариец, колбасник из Вены, - сердито ворчит писарь. Вслед за Дереком по ступенькам спускается взволнованный санитар Пепи. - Знаете, кого я встретил? - кричит он еще в дверях. - Парня, который знал моего отца. А вы не верили, что у моего папаши до сих пор три кинематографа в Судетах - один в Уста, другой в Дечине и третий в Либерце. Так вот, этот парень, кинорежиссер из Праги, лично знал моего папашу. Точно мне его описал: такой, говорит, приятный господин с седыми усами. - Дурачок, Пепи! - хихикает писарь. - Мы работаем как проклятые, а он - И выторговывать обувь, - замечает Фредо, кинув взгляд на ботинки в руках санитара. - Сколько порций похлебки ты за них дал? - Пускай приведет сюда того типа, - просит Гастон. - У нас тут еще не бывало кинорежиссера. [22] - Не дурите, - ворчит писарь. - Да! - восторженно восклицает Пепи. - Вот возьму и приведу, спросите-ка у него о моем папаше. Он даже вспомнил название нашего кино в Уста, честное слово! И Пепи исчезает за дверью. В лагере есть не только "волки" и "шакалы", но и "гиены" - охотники до живого мяса. Карльхен первым отправляется на рекогносцировку - нет ли среди новичков смазливого мальчика. Он, правда, уже выяснил путем расспросов, что в Освенциме всех узников моложе восемнадцати лет отправили в газовые камеры. Но Карльхен надеется, что какому-нибудь отцу удалось протащить малолетнего сына через "селекцию"{4}. Опытный хефтлинк, Карльхен знает, какой спрос будет на таких мальчиков, как только "волки" нажрутся досыта. - Эй, ты! - наклоняется он над фигуркой, притулившейся на земле, довольно далеко от конторы. - Сколько тебе лет? Спрошенный слегка выпрямляется и, испуганно замигав, отвечает: - Двадцать, сударь. Карльхен смеется. - Меня ты не бойся, дурачок. Тебе же не больше пятнадцати. - Двадцать, - упорствует юноша, и в голосе его слезы. - А вот это мой старший брат, он больной, сударь. Карльхен бросает беглый взгляд на лежащего человека, лица которого не |
|
|