"Зигмунд Фрейд. Психология бессознательного" - читать интересную книгу автора

Означает ли это, что неуверенность автора в своих собственных
построениях лишает их научной значимости и ценности? Ни в какой мере. Сам
автор говорит, что он в одинаковой мере и сам не убежден в истинности своих
допущений, и других не хочет склонять к вере в них. Он сам не знает,
насколько он в них верит. Ему кажется, что здесь следует вовсе исключить
"аффективный момент убеждения": в этом вся суть. Это раскрывает истинную
природу и научную цену выраженных здесь мыслей. Наука вовсе не состоит
исключительно из готовых решений, найденных ответов, истинных положений,
достоверных законов и знаний. Она включает в себя в равной мере и поиски
истины, процессы открытия, предположения, опыт и риск. Научная мысль тем и
отличается от религиозной, что вовсе не требует непременной веры в себя.
"Можно отдаться какому - либо течению мыслей, - говорит Фрейд, - следовать
за ними только из научного любопытства до самой его конечной точки". Сам
Фрейд говорит, что "психоанализ старательно избегал того, чтобы стать
системой". И если на этом пути нас ждут головокружительные мысли, то в этой
спекуляции надо иметь только мужество безбоязненно следовать за ними, как по
горным тропинкам в Альпах, рискуя ежеминутно сорваться в пропасть. "Nur fur
schwiri - delfreie" - "только для не боящихся головокружений", по
прекрасному выражению Льва Шестова, открыты эти альпийские дороги в
философии и науке.
При таком положении, когда автор сам готов всякую минуту свернуть в
сторону со своего пути и сам первый усомниться в истине своих мыслей, - не
может быть речи, разумеется само собой, и о философии смерти, якобы
пропитывающей эту книгу. В ней вообще нет никакой философии; она вся исходит
из точного знания и обращения к точному знанию, но она делает огромный,
головокружительный прыжок с крайней точки твердо установленных наукой фактов
в неисследованную область по ту сторону очевидности. Но не следует забывать,
что психоанализ, вообще, имеет своей задачей пробиться по ту сторону
видимого, и в некотором смысле всякое научное знание заключается не в
констатировании очевидностей, но в раскрытии за этой очевидностью более
действительных и более реальных, чем сама очевидность, фактов, и открытия
Галилея точно так же уводят нас по ту сторону очевидности, как и открытия
психоанализа.
Некоторое недоразумение может произойти оттого разве, что употребляемые
автором психологические термины несколько двусмысленны в применении к
биологическим и химическим понятиям. Влечение, или стремление к смерти,
приписываемое всей органической материи, здесь может показаться легко с
первого взгляда, действительно, отрыжкой пессимистической философии. Но это
все проистекает из того, что до сих пор обычно психология всегда
заимствовала у биологии основные понятия, объяснительные принципы и гипотезы
и распространяла на психический мир то, что установлено было на более
простом органическом материале. Здесь чуть ли не впервые биология одолжается
у психологии, и научной мысли придан как раз обратный ход: она умозаключает
от анализа человеческой психики к универсальным законам органической жизни.
Биология здесь заимствует у психологии. Надо ли после этого добавлять, что
такие термины, как влечение, стремление и проч., утрачивают при этом весь
свой первоначальный характер психических сил и обозначают только общие
тенденции органической клетки, вне всякой зависимости от философской
расценки жизни и смерти в плане человеческого разума. Эти влечения Фрейд
сводит, без остатка, на химические и физиологические процессы в живой клетке