"Зигмунд Фрейд. Экономическая проблема мазохизма (1924)" - читать интересную книгу автора

Сверх-Я, которому Я подчиняется, во втором, напротив, - на собственный
мазохизм Я, которое добивается наказания, исходит ли оно от Сверх-Я или же
от родительских сил [вовне]. Наше первоначальное смешение двух случаев можно
извинить, поскольку оба раза речь идет об отношении между Я и Сверх-Я (или
равным ему силам); в обоих случаях дело сводится к потребности, которая
удовлетворяется наказанием и страданием. И тогда едва ли можно назвать
незначительной деталью то, что садизм Сверх-Я по большей части оказывается
кричаще сознательным, тогда как мазохистская тенденция Я, как правило,
остается скрытой от субъекта и должна раскрываться из его поведения.
Бессознательность морального мазохизма выводит нас на один
бросающийся в глаза след. Мы смогли перевести выражение "бессознательное
чувство вины" как потребность в наказании от рук какой-то родительской силы.
Теперь мы знаем, что столь часто встречающееся в фантазиях желание быть
избитым отцом стоит весьма близко к другому желанию - вступить с ним в
пассивную (женскую) сексуальную связь, - и является не чем иным, как его
регрессивным искажением. Если вложить это объяснение в содержание морального
мазохизма, то нам станет ясен его тайный смысл. Совесть и мораль возникли
через преодоление, десексуализацию Эдипова комплекса; через моральный
мазохизм мораль вновь сексуализируется, Эдипов комплекс воскрешается,
проторивается путь регрессии от морали к Эдипову комплексу.
Выгоды от этого нет ни морали, ни данному лицу. Хотя индивид и
может, наряду со своим мазохизмом, сохранить - полностью или в известной
мере - свою нравственность, добрая часть его совести может, однако, и
пропасть в мазохизме. С другой стороны, мазохизм создает искушение совершать
"греховные" поступки, которые должны затем искупаться упреками садистской
совести (как это часто бывает у столь многих русских типов характера) или
наказанием, исходящим от великой родительской силы судьбы. Чтобы
спровоцировать кару со стороны этого последнего родительского представителя,
мазохист должен делать нечто нецелесообразное, работать против собственной
выгоды, разрушать те перспективы, которые открываются ему в реальном мире и,
возможно даже, покончить со своим реальным существованием.
Обращение (R?ckwendung) садизма против собственного Я закономерно
происходит при культурном подавлении влечений, которое удерживает большую
часть разрушительных инстинктивных компонентов от их применения в жизни.
Можно себе представить, что эта отступившая доля разрушительного влечения
проявляется в Я как интенсификация мазохизма. Но феномен совести позволяет
нам предположить, что возвращающаяся из внешнего мира деструктивность
воспринимается также, без трансформации такого рода, и Сверх-Я,
интенсифицируя его садизм в отношении Я. Садизм Сверх-Я и мазохизм Я
дополняют друг друга и объединяются для произведения одних и тех же
следствий. Я думаю, только так можно понять то, что результатом подавления
влечений - часто или во всех вообще случаях - является чувство вины и что
совесть становится тем суровее и чувствительнее, чем больше человек
воздерживается от агрессии против других.* Можно было бы ожидать того, что
индивид, знающий, что он имеет обыкновение избегать нежелательных с
культурной точки зрения агрессивных актов, имеет по этой причине хорошую
совесть и с меньшей подозрительностью присматривает за своим Я. Обычно дело
представляют так, будто бы нравственные требования были первичны, а отказ от
влечений - их следствием. Происхождение нравственности остается при этом без
объяснения. На самом деле, как нам кажется, надлежит идти обратным путем;