"Ольга Френденберг. Поэтика сюжета и жанра" - читать интересную книгу автора

извиниться и вежливо оставить их в составе именно литературоведческих работ.
Преемственность - вещь почтенная, конечно, и данная книга, далекая от анархизма,
уделяет и в теоретическом введении и во всем ходе исследования пристальную
внимательность всему из научного наследия, что может быть переработано и
использовано. Но бывают также этапы в истории науки, когда, при всем уважении к
достоинствам предшественника, хочется от него отгородиться; и, как ни почтенна
традиция, - бывают такие исторические этапы! - появляется желание показать вещь
по-иному, пусть не с должной законченностью и удачей, но в противовес именно
этой чрезмерно доброкачественной и чересчур самонадеянной преемственности. Этот
исторический этап - наш сегодняшний советский день, с переворотом в научном
мышлении, с революционным сломом старых методов и методик работы.
Учение Марра о языке не только сломало традиции и нормы старого языкознания, но
и открыло новые перспективы в изучении истории самых различных идеологий.
Изучение истории языка в увязке с историей мышления и материальной культуры дало
богатейший материал, игнорировать который нельзя. Эта работа опирается на выводы
созданного Марром учения о языке и предполагает у читателя хотя бы некоторое
знакомство с основными положениями этого учения.
Самое существенное в теории Марра - тот водораздел, который она образовала между
формальным и семантическим подходом к проблеме формы.
7
Литературоведение изучало литературу не во всем объеме ее истории, а только в
периоде уже сложившихся ее форм, со второй, так сказать, половины пути; при этом
вину сваливали как раз на античную литературу, где якобы сходились все начала и
все "первостихии". Но пора реабилитировать слепого Гомера и показать, что и он
знаменует чрезвычайно позднюю стадию в истории литературы. Основной переворот
Марра состоял в том, что он открыл ранние и даже первые стадии в истории
образования языка и литературы там, где они не были до него примечены, стадии до
звукового языка, до литератур; что он первый показал генезис литературы и языка;
что этим он первый заложил базу для подлинной истории языка и литературы во всем
ее объеме, от самого возникновения. И если миф, обряд, материальная культура
оказались в той решающей стадии сиамскими близнецами литературы, то за это,
конечно, можно извиниться перед традицией, но дела изменить нельзя.
А теперь несколько слов о самой Поэтике. Я ее закончила в 1927 г. как
теоретическое продолжение моего "Происхождения греческого романа" (1919-1923),
где я ставила те же самые, что и здесь, проблемы, но лишь на одном цикле сюжетов
и жанров. С этого времени я ее дискутировала и развивала в отдельных докладах и
статьях. И.Я.Марр очень заряжал меня своей активной поддержкой; я с
благодарностью и преданностью должна сказать, что он защитил меня на первом
диспуте, привлек к работе в Яфетическом институте, прикрепил к этому своему
детищу мою Поэтику, командировал меня с нею в Москву, в Коммунистическую
академию, поручил мне сорганизовать работу над сюжетом Тристана и Исольды.
Конечно, теперь я доработала Поэтику и дополнила вышедшей литературой, приложив
к ней и "Три сюжета", перепечатанные из "Языка и литературы" (т. V, стр. 33).
Жизнь спешит. И то, что вчера нуждалось в оправдании (даже, может быть, и в
предисловии!), то сегодня идет уже в приложении как материал более доступный и
легкий для читателя, чем "период античной литературы".
11 августа 1935 г.
8