"Макс Фрай. Русские инородные сказки 2" - читать интересную книгу автора

стыда, ни совести у нонешних, совсем оборзели, простигоссподи! Вот я милицию
вызвала, сейчас они приедут за тобой, голубушка, приедут, будь уверена!
Мария приподнялась на локте и огляделась. Колокольни не было. Были два
каменных столба, огромный колокол между ними на стальной толстой балке.
Табличка желтоватого металла на одном из столбов гласила: "Памяти павших в
боях за..." - дальше было не разобрать за юбкой заполошной бабы. Холм с
желтоватой травой. Незнакомая церковь на холме поодаль. Зелень деревьев
вокруг. И за стеной деревьев - на все стороны и насколько хватало глаз -
дома, дома, дома, высоченные городские дома, иные, может, этажей в сто, аж
дух захватывало. И перетертая, с кровью, веревка на саднящих запястьях.
Баба все привизгивала над ней, всплескивала руками, а Мария смотрела на
мозаику над церковным алтарем - там, из слюды и перламутра сотканный,
вставал из каменного гроба ее солдатик, именно такой, каким она его помнила,
больной и бледный, и других мыслей не было в голове, кроме единственной и
маловнятной: "Получилось... у нас получилось."

Друг

Он приходит исключительно по ночам почему-то, уже далеко заполночь
может раздаться звонок телефонный - всегда разный, я никогда не могу его
вычислить, ни кто, ни с какого номера, хотя все остальные определяются
тотчас - и голос, уже забытый с тех пор, как был неделю назад, говорит
утвердительно: я зайду ненадолго.
Я не то чтобы вздрагиваю, но никогда не готов к его визитам, всякий раз
у меня совершенно иные планы, всякий раз он невовремя, он это хорошо знает,
смеется над этим часто - да, не вовремя, я всегда не вовремя, хотя никогда
не опаздываю, - и я почему-то смеюсь вместе с ним, хотя что смешного в этой
шутке, она здорово пообтрепалась за последние несколько тысяч лет.
Он приходит и садится в кресло, он чешет за ухом моих котов, он
смотрит, как я работаю - рисую или пишу. Иногда рассказывает что-нибудь, но
чаще просто молчит, и я молчу в его присутствии, нам так уютнее вдвоем друг
с другом - молча смотреть ему за моей работой, а мне - за его отдыхом. Что
он приходит отдыхать ко мне, это никаких сомнений, у него всегда только два
состояния - отдых и работа, а работу его не спутаешь ни с чем, так что я
знаю наверняка, гадать не приходится.
Почему-то мне всегда отлично работается при нем, наверное, такой
особенный взгляд - пристальный и в то же время доброжелательный, хотя
спрашивать его мнения или совета - все равно, что ловить ветер руками,
скажет что-то, наполнятся руки ветром - и улетело, утекло сквозь пальцы. Вот
только что сказал - а что, уже не помню, и не помню, похвала это была или
осуждение, наверное, из-за голоса, у него всегда такой ровный голос, как
будто не воздух выходит из грудной клетки, а что-то более плотное,
равномерное такое, как поток лавы из вулкана. Иногда он болтает совсем уж
беспечно, и мне еще долго после его ухода мстится, что голос остался где-то
по углам или, может быть, между оконными рамами, - а на самом деле это шумит
просыпающийся город.
Он сидит у меня при свете настольной лампы, пока не начинает светать. И
всегда я успеваю больше, чем наметил себе накануне, и к утру так легко
становится, словно я заново родился, а не провел ночь в болтовне и
посиделках со Смертью.