"Макс Фрай. Русские инородные сказки 2" - читать интересную книгу автора

А вот, оказывается, и не стыдно? А вот, оказывается, и можно? А вот,
оказывается, и обязательно? Мысли вихрились в Шунькиной черноволосой голове
с медным отливом, вихрились и не давали спать. Если бы покойница-мать
узнала... Да что там мать. Он сам никак, ни коим образом не мог себе
представить, как это можно - выйти на площадь, при всех (на Общее Собрание
приходит целая толпа), встать на колени (это-то еще ладно), и - что?
Высунуть язык? Или заранее не высовывать, а высунуть уже потом? Или просто
голову наклонить и понюхать? Да нет, вроде, понюхать нельзя, надо
обязательно лизнуть, и тогда...
В "тогда" заключалась основная сложность. Лизнуть сапог, само по себе,
конечно, не фонтан как приятно, но максимум можно и лизнуть. В прошлом году
он на спор жабу лизнул - и ничего, не умер. А потом что? Получить в себя, в
самую свою нутрь, какое-то вещество, которое заставит его быть - другим?
Говорить то, что он говорить не хочет, или уже хотеть это говорить? Вести
себя иначе только потому, что так вести себя НАДО, и не надо вести себя не
так?
Думалось: а я их обману. Я наклонюсь и, может, даже приложусь самым
языковым кончиком, а другим я не стану. И говорить буду все то же самое, а
если и не то же самое - то прекрасно осознавая, как же я морочу им голову.
Но в какой-то момент домой к Шуньке, под его метания, пришел сам Сенна.
Сенна был жгуче, ярчайше, вызывающе черноволос. Сенна был знаменит и
уважаем в Городе. Сенна родился там же, где Шунька. Сенна говорил на том
языке, на котором говорила мать. Шунька ожил. Сенна был понимающ и приязнен,
Сенна действительно хотел помочь.
- Понимаете, Шуня, - говорил Сенна, волнуясь, - через это просто надо
пройти, и все. Все через это прошли. Я тоже через это прошел, причем в
довольно позднем возрасте. Да, это унижение (мы-то с Вами, Шуня, понимаем,
насколько же это унижение) - но такова суть процесса. Чтобы придти к Городу,
чтобы войти в него, надо пройти через унижение. Надо сделать шаг. Я
согласен, Шуня, что придумавшие такое - моральные уроды, слабые люди, люди,
одержимые страхами. Мы-то с Вами, Шуня, знаем им цену. Но не пройдя через их
процесс, не подвергнув себя этому унижению, таким как мы с Вами в этом
Городе не повзрослеть. Не вырасти. Не выжить.
- Так уж не выжить, - хмурился Шунька, ковыряя ботинком пол.
- Ну, выжить, конечно, - тонко-нервно улыбался Сенна. - Но не дойти до
того уровня, которого мы с Вами оба заслуживаем. Не войти в ту когорту, в
одной которой нам и место. Шуня, Вы талантливый человек, Вы же не хотите всю
жизнь мыть полы?
Шунька млел от обращения на "Вы" и от мягкого голоса Сенны, само
присутствие которого действовало успокаивающе. Но в Сенниной логике была
какая-то дыра, какая-то неточность, и оттого неубедительность.
- Вы же понимаете, Шуня, - говорил Сенна, - Вы все равно останетесь
собой. Чудес не бывает и люди так просто не меняются. Вы будете видеть
происходящее, давать ему реальную, нашу, оценку, да и выбор поведения у Вас
останется, все это чушь, кодирование, мазь, превращение - поверьте мне,
Шуня, я знаю их механику, все это чепуха. Но в психике должны произойти
какие-то изменения, а без них Вам всю жизнь придется сидеть на обочине и
тачать сапоги. Те самые, Шуня, которые Ваши трехлетние дети придут лизать.
О своих трехлетних детях Шунька задумывался мало и плохо, больше его
интересовала грядущая пятница. С момента получения горсоветовского письма