"Макс Фрай. Русские инородные сказки 2" - читать интересную книгу автора

наловчиться. А уж Гриша-то наловчился. Почитай, чуть не каждую неделю плывут
Мефодия арестовывать. Но брата ж родного не дашь на растерзание, хоть и
подлец он, и кулак. Не по-людски это, не по-божески, брата от беды не
спасти. Да детишки у него, и кузнецовы сироты...
И ведь вот как получается - из-за этого кулака, собаки злой, уже
сколько хороших людей Григорий погубил! Прямо до слез обидно!
А еще досадно, что женщины ни одной среди тех, кто брата арестовывать
едет, не было. Очень досадно. Не успел Гриша любовью плотской насытиться. Не
успел! С тоской вспоминал комсомольские собрания с городской барышней
Серафимой. Эх, не допил Гриша свой "стакан воды"... Воды-то у него теперь -
целый пруд, целая река. Вода, да не та! Эх, твою мать...
Только и радости, в этом смысле - хорошие люди, что брата арестовывать
приезжают. Утопишь, да и попользуешься некоторое время. Хоть как-то на время
телесный голод утолишь. Мужики - оно, конечно, совсем не то, да и не
по-божески это, не по-людски. Но ведь выбирать-то не приходится. На
безрыбье - и мужика раком...
В общем, не сладко жилось Григорию. Не сладко. Ну а кому сладко жилось?
Время было такое. Боевое, героическое, суровое время. Никого не щадила
революция.

Виктория Райхер

Астения

Из цикла "Сказки наутро"

Чемберленис был молод, но болен.
Болезнь Чемберлениса была не опасна и не заразна.
Чемберленис просто не выносил громких звуков.
Более того - Чемберленис не выносил по возможности никаких звуков. От
любых звуков ему делалось плохо и тошно, и хотелось удавиться,
по-возможности быстро. В любой тишине Чемберленису было громко. В любой.
Поэтому Чемберленис с детства не любил музыки. Никакой.
Работал Чемберленис ударником в джазовом оркестре.
Собственно, на этом можно было бы и закончить, но однажды друг
Чемберлениса Рыпин спросил его: мужик, ну объясни, ну ты чего, ненормальный?
Ну нафига изо всех сил хреначить по своим идиотским барабанам, каждый раз
неделю минимум лежать потом больным в отключке, собирать осколки собственных
нервов и чужих ушей практически с потолка, и все равно этим регулярно
заниматься? Ну нафига?!?
Смотри, мужик, ответил Чемберленис, ты ведь знаешь, я с детства не
люблю музыки. Кроме того, ты в курсе, я не выношу громких звуков. Тихих
звуков я тоже не очень выношу. А в любой тишине, мужик, есть звуки, запомни.
В любой.
И вот, представь себе, сижу я за своими барабанами, долбаю по ним изо
всех сил, я же еще соло часто делаю, один, все молчат, и я со своими
барабанами, блин, на весь зал, от каждого удара подпрыгивает люстра, замнем,
мужик, что я при этом чувствую, замнем, и я бью по своим барабанам, и
тарелки звенят, и барабаны гудят, и литавры гремуче стонут, и стены уже
плавятся от этого от всего, и гул стоит такой, что я вообще с трудом помню,