"Дик Фрэнсис. Осколки" - читать интересную книгу авторапохороны за месяц (первой была моя мать), прозаично удостоверялся,
достаточно ли горячего пунша привезли поставщики провизии и заплатили ли певчим. Что поделаешь, смерть - тоже дорогое удовольствие. После того как сотни людей, прибывших проститься с Мартином, напились, наелись, поцеловали Бомбошку и удалились, я подошел к ней, чтобы тоже проститься. Она разговаривала с Ллойдом Бакстером и как раз осведомлялась о его здоровье. - И не забывайте принимать таблетки! - настойчиво сказала она. Бакстер смущенно пообещал, что не забудет. Он кивнул мне с такой холодностью, словно бы никогда не являлся ко мне с бутылкой шампанского, ища общества. Я похвалил надгробную речь Бакстера. Он принял похвалу как должное и с некоторой неловкостью пригласил меня поужинать с ним в "Драконе Вичвуда". - Не надо, не ходите! - воскликнула встревоженная Бомбошка. - Побудьте у нас еще одну ночь. Вы с Уортингтоном просто приручили детей. Дайте хоть еще одну ночь провести спокойно. Я подумал о Мартине, извинился перед Бакстером и остался помогать Бомбошке. После полуночи, когда все в доме, кроме меня, спали, я уселся в просторное и мягкое кресло Мартина в его "логове" и принялся думать о нем. Я думал о его жизни, о его достижениях, и в конце концов мои мысли перетекли к тому последнему дню в Челтнеме, к видеокассете и к тому, что было на ней записано. Что такого мог знать Мартин, что требовало столь сложного хранения? Я не имел ни малейшего представления. Надо сказать, что Бомбошка, конечно, была премиленькая дамочка, но хранить секреты она не умела совершенно. Тайна, доверенная Бомбошке, оставалась тайной до первого задушевного возникала из-за того, что Бомбошка выбалтывала кому ни попадя услышанные ею от Мартина предсказания относительно перспектив той или иной лошади. Я сидел в кресле Мартина, предаваясь скорби. Близких друзей всегда слишком мало. И терять их всегда больно. Эта комната была до такой степени наполнена Мартином, что казалось, если я обернусь, то увижу, как он стоит у книжного шкафа и выискивает в каталоге результаты какой-нибудь скачки. Ощущение присутствия Мартина было настолько отчетливым, что я и в самом деле обернулся. Но, конечно, никакого Мартина там не было. Только ряды книг. Я подумал, что, наверно, пора проверить, все ли двери заперты, и проспать последние несколько часов, которые мне предстоит провести в его доме. Несколько недель назад я одолжил Мартину пару книг по старинному стеклоделию, и, поскольку эти книги лежали на длинном столе у дивана, я решил, что сейчас самое время их забрать, чтобы не беспокоить лишний раз Бомбошку. Наверное, одна из тех вещей, которых мне будет не хватать больше всего, - это неутолимый интерес Мартина к старинным, чрезвычайно сложным в изготовлении чашам и кубкам. Утром, прощаясь, я мимоходом упомянул, что забрал книги. - Хорошо, хорошо, - рассеянно сказала Бомбошка. - Жалко, что вы уезжаете. Она снова одолжила мне Уортингтона, чтобы тот отвез меня в Бродвей на ее белой машине. - Вовремя вы отсюда сматываетесь. Еще немного, и Бомбошка бы вас в два счета заловила, как липучка муху, - грубовато заметил Уортингтон, отъезжая от дома. |
|
|