"Дик Фрэнсис. Твердая рука" - читать интересную книгу автора

нас широко открытой дверью и не обеспечила подлинной свободы. Чтобы оправиться
от эмоционального шока, понадобится много времени. Я и не подозревал, что это
столь долгий и трудный процесс.
Если прежде мы были неразлучны и бросались друг другу в объятия, то теперь
при каждой встрече выпускали когти. Восемь лет я любил, терял и оплакивал в
душе Дженни. Я очень хотел, чтобы мои чувства умерли, но они еще были живы.
Время, когда Дженни станет мне чужой, было по-прежнему невообразимо далеко.
Если я постараюсь помочь ей в этом гнусном и дурацком деле, то нарвусь на
оскорбления. А если не стану ей помогать, то заживо сгорю в аду от стыда. Ну
почему, с ожесточением подумал я, эта стерва оказалась еще и непроходимой
дурой.

Для буднего апрельского дня болельщиков в Комптоне собралось достаточно,
хотя я, как и прежде, с сожалением отметил, что чем ближе от Лондона скачки,
тем меньше зрителей они собирают. Горожане, как правило, любят азартные игры,
но не свежий воздух и не лошадей. Ипподромы Бирмингема и Манчестера уже пришли
в упадок из-за равнодушия зрителей, а ливерпульский жив лишь благодаря Большим
национальным скачкам, которые иногда отменяются, но через некоторое время
возрождаются, как Феникс из пепла.
Неподалеку от весовой я увидел много знакомых лиц. Завсегдатаи скачек
оживленно обсуждали вечные темы - кто поскачет, на какой лошади, кто сегодня
может победить, изменятся ли правила, что сказал тот-то и тот-то о проигрыше
своего питомца, не кажется ли вам, что все очень мрачно настроены, да, кстати,
вы знаете, что этот парень развелся с женой? Как всегда, похабные рассказы,
преувеличения и откровенная ложь. Та же смесь честности и продажности, твердых
принципов и различных уловок. Люди, готовые дать взятку, и люди, готовые ее
получить. Мелкие людишки, не потерявшие надежд, и чванливые "большие шишки".
Поражения, за которыми следовали смелые оправдания, и удачи, таящие в себе
тревогу. Все как было, есть и будет, пока существуют скачки.
Теперь я лишился права бродить по коридорам рядом с весовой, хотя никто не
стал бы меня оттуда выгонять. Я пополнил серую массу бывших жокеев - их не
допускали в весовую, но любезно разрешали заходить во все другие службы
ипподрома. Уютное убежище перестало быть моим домом в тот день, когда полтонны
лошадиной плоти впервые , обрушилось на меня и чуть не раздавило. С тех пор я
радовался уже тому, что остался членом братства; а невозможность ездить верхом
воспринимал как часть происшедшей со мной катастрофы. Другой экс-жокей
признался мне, что ему понадобилось двадцать лет, прежде чем он смог смотреть
на лошадей без зависти и боли, и я поблагодарил его.
Джордж Каспар был там и разговаривал со своим жокеем. Рядом с ними стояли
три наездника, отобранные для Сегодняшних скачек, и Розмари. Увидев меня в
десяти шагах, она резко отодвинулась и повернулась ко мне спиной. Я мог
вообразить, какие волны отчаяния бушевали в ее душе, хотя в этот день она
выглядела по обыкновению элегантно и ухоженно. Розмари была в норковом манто,
надежно предохранявшем от порывистого ветра, лакированных сапожках и бархатной
шляпке. Если она боялась, что я проговорюсь о ее визите, то явно ошибалась.
Кто-то легонько взял меня за локоть, и приятный голос произнес:
- Одно слово на ухо, Сид.
Я улыбнулся, стоя к его обладателю вполоборота. Я хорошо знал владельца
лошадей и на редкость достойного человека лорда Фрайли и выступал для него в
многочисленных заездах. Это был аристократ старого образца, примерно