"Дик Френсис. Фаворит." - читать интересную книгу автора

Вскоре они опять появились, неся Билла на носилках. Сцилла шла за ними, на
лице у нее была глубокая тревога.
Обычно такое решительное, насмешливое, загорелое лицо Билла сейчас было
безжизненным, голубовато-белым, покрытым мелкими каплями пота. Он слабо
дышал раскрытым ртом, и его руки беспокойно теребили покрывавшее его
одеяло. На нем все еще был его яркий жокейский камзол, и это было особенно
жутко.
Сцилла сказала мне:
- Я еду с ним в карете скорой помощи. Ты можешь приехать в больницу?
- Мне нужно участвовать еще в последней скачке, - сказал я, - а сразу
после этого я приеду. Не волнуйся, все обойдется. - Но сам я не верил
этому. И она не верила тоже.
Когда они уехали, я мимо весовой, через парк вышел на берег реки.
Вздувшаяся от растаявшего снега Темза, коричнево-рыжая и серая от
гребешков белой пены, вырывалась из тумана в ста ярдах справа от меня,
пенилась, огибая излучину, на которой я стоял, и снова исчезала в тумане.
Туман и неизвестность ждали ее впереди. В этом мы были с ней похожи.
Потому что в несчастном случае с Биллом было что-то не так.
В Булавайо, где я учился в школе, наш математик тратил много часов - я
считал даже, что слишком много, - приучая нас делать правильные выводы из
минимума данных. Дедуктивный метод - его хобби - он перенес в свою
профессию, и нам иногда удавалось с вопросов алгебры и геометрии сбить его
на проблемы Шерлока Холмса. Он воспитывал класс за классом, в которых
ребята проявляли острую наблюдательность, замечая, как снашиваются носки
башмаков у поденщиц и у викариев и какие мозоли характерны для арфистов.
При этом школа славилась успехами в математике.
Теперь, отделенный тысячами миль и семью, годами от раскаленной солнцем
классной комнаты в далеком Булавайо и чувствуя, что замерзаю в английском
тумане, я вспомнил о своем учителе математики и, мысленно перебрав
имеющиеся у меня факты, принялся их анализировать.
Дано: Адмирал, великолепный прыгун, упал на полном скаку без всякой
видимой причины. Служитель ипподрома, перед тем как мы с Биллом подошли к
препятствию, пересек скаковую дорожку позади забора, но в этом не было
ничего необычного. А когда я взял препятствие и, обернувшись, взглянул на
Билла, где-то на самой границе моего поля зрения блеснул тусклым, влажным
блеском какой-то металлический предмет.
Я долго думал об этом предмете.
Вывод был совершенно ясный, но невероятный. Я должен был выяснить
правильность этого вывода.
Я вернулся в весовую, чтобы взять сваи вещи и взвеситься перед
последней скачкой, но, когда, я стал вкладывать в свою одежду плоские
свинцовые грузы, чтобы привести мой вес к норме, по радио объявили, что
ввиду сгустившегося тумана последняя скачка отменяется..
В раздевалке поднялась суета. Чай и фруктовые пирожные стали исчезать с
молниеносной быстротой. Прошло много времени после завтрака, и я,
переодеваясь, тоже затолкал в рот пару бутербродов с говядиной. Я
договорился с Клемом, чтобы он отправил мой чемоданчик в Пламптон, где я
должен был скакать через четыре дня, а сам отправился на неприятную
прогулку. Мне хотелось взглянуть вблизи на то место, где упал Билл.
От трибун да последнего поворота на Мейденхедском ипподроме не близкий