"Натали Фокс. Ты будешь страдать, дорогая [love]" - читать интересную книгу автора

привязав к лодыжкам свинцовый груз.
- Мне нравятся твои работы, - произнес он, пробившись к ней через
толпу. Темные, как ночь, глаза приковали к себе ее взор - и все и вся
вокруг кануло в небытие.
- Спасибо, - пробормотала она, а он улыбнулся.
- Может, доставим себе удовольствие и улизнем от всего этого? Я хочу
заняться с тобой любовью, - с мягкой хрипотцой шепнул он.
Она даже не была удивлена его прямотой, настолько все казалось
естественным. Бросив несколько коротких, откровенно интимных фраз, он
завладел ее жизнью, как потом завладел ее рукой и повел за собой в
промозглую, ветреную лондонскую ночь.
Не было ни предварительного ужина, чтобы растопить ее сдержанность,
ни экскурсов в прошлое, чтобы получше узнать друг друга, - лишь ощущение
восторга оттого, что все, что творится в этот миг, правильно и прекрасно.
В такси он держал ее руку в своей - этот высокий, смуглый, загадочный
незнакомец. Опытный взгляд художника отметил неземную красоту лица,
страстность глубоко посаженных глаз, напоминавших об испанских предках,
классические линии орлиного носа и упругих, но чувственных губ. Вьющиеся
волосы были чернее безлунной южной ночи, и Джемма знала, что, дотронься
она до тугих завитков, они шелковыми кольцами обовьются вокруг ее пальцев.
Фелипе Сантос был само совершенство. Одно-единственное сомнение
неуверенно промелькнуло в сознании Джеммы, когда они подъехали к его дому
в Сент-Джонс-Вуде. Ни разу в жизни она не совершала ничего подобного, ни
разу вот так, не размышляя о последствиях, не отдавала себя во власть
мужчины. Но это сомнение растаяло, как легкое облачко, унесенное ветром.
Он обнял ее, едва закрыв дверь. Рот его был теплым и нежным, в его
прикосновении не было пока и намека на сжигавшую его страсть, на
надвигавшийся шквал его любви.
- Ты самое прекрасное животное из всех когда-либо виденных мною, -
хрипло выдохнул он, и Джемма улыбнулась. Никто из мужчин до сих пор не
сравнивал ее с животным, и на нее накатила волна восторга.
Он провел ее в свою роскошную спальню, где пол устилали пушистые
ковры, а окна закрывали пышные складки голубых шелковых штор, и такого же
цвета шелковое покрывало с изысканной вышивкой было наброшено на кровать -
огромную, мягкую, манящую. Истинная спальня любовников.
Фелипе раздел ее, освободив от черного кружева, - акт почти
ритуальный, когда слышались лишь его нежные, тихие слова восхищения ее
бархатной кожей, совершенной формой упругой груди.
- Я буду любить тебя каждый день, - вырвался у него гортанный шепот.
- Будем ли мы вместе или в разлуке, в мыслях ли, наяву ли, но я каждый
день буду овладевать тобою.
Ни один мужчина не мог с ним сравниться! Его гедонизм и вдохновенное
отношение к сексу делали его совершенно уникальным.
С благоговейным трепетом она следила, как он сбросил вечерний костюм
и рубашку, обнажив безукоризненное, как у роденовских скульптур, тело.
Гладкая бронзовая кожа, поросль курчавых волос на груди, сужающаяся к
животу и темной полоской сбегающая вниз. Желание дотронуться до него
казалось ей невыносимо жгучим, но ожидание входило в любовный ритуал.
Ожидание и продление прелюдии.
Наконец он протянул к ней руки, и она взяла их, а он медленно привлек