"Кейт Фокс. Наблюдая за англичанами " - читать интересную книгу автора

уже мужественно справился с разочарованием относительно несостоявшегося
эксперимента с шимпанзе и принялся учить меня этнографии. Мне было всего
пять лет, но он великодушно смотрел сквозь пальцы на этот маленький
недостаток. Пусть я в росте уступала остальным его студентам, но это не
помешало мне усваивать каноны этнографической исследовательской методологии.
Одним из важнейших был, как я узнала, принцип поиска правил. Когда мы
начинали внедряться в какую-то незнакомую культурную среду, я должна была
выявлять закономерности и сообразующиеся с ними модели поведения местных
жителей и на их основе пытаться установить скрытые правила - обычаи или
совокупность понятий, обуславливающие эти модели поведения.
В конечном итоге эта охота за правилами превращается в почти
неосознанный процесс - в рефлекс или, как говорят некоторые многострадальные
коллеги, в патологическую одержимость. Например, два года назад мой жених
Генри повез меня в гости к друзьям, проживающим в Польше. Поскольку мы ехали
на английской машине, я, пассажирка, как он считал, должна была
предупреждать его, когда можно идти на обгон. Не прошло и двадцати минут
после того, как мы пересекли польскую границу, а я уже начала говорить: "Да,
давай, можно", - даже когда по дороге с двухрядным движением нам навстречу
двигались автомобили.
Пару раз поспешно нажав на тормоза, Генри засомневался в моей
способности верно оценивать ситуацию на дороге. "Ты что делаешь? Какое, к
черту, "можно"?! Не видела, что ли, тот большой грузовик?" "Видела, -
ответила я, - но ведь здесь, в Польше, правила другие. По всей вероятности,
существует негласная договоренность при необходимости использовать дорогу с
двумя полосами движения как трехрядную. Поэтому, если бы ты пошел на обгон,
водители едущей впереди машины и той, что движется навстречу, прижались бы к
краю дороги, уступая тебе место".
Генри вежливо поинтересовался, откуда у меня такая уверенность,
принимая во внимание, что в Польше я нахожусь впервые, причем всего полчаса.
Я объяснила, что наблюдала за польскими водителями, а они явно следовали
этому правилу. Мой ответ был встречен скептически, что, впрочем, не
удивительно. "Поверь мне, ведь я - антрополог", - добавила я, но и эти мои
слова ждала та же реакция, и прошло некоторое время, прежде чем Генри
согласился проверить мою теорию. Когда, по моему настоянию, он все же
решился пойти на обгон, автомобили расступились, словно Красное море,
освобождая для нас "третью полосу". Позже наш приятель-поляк, к которому мы
ехали в гости, подтвердил, что и впрямь существует некий неписаный кодекс
поведения автомобилистов, согласно которому необходимо уступать дорогу
идущему на обгон.
Правда, чувство торжества во мне несколько угасло, когда сестра
приятеля заметила, что ее соотечественники также слывут бесшабашными
лихачами. Очевидно, будь я более наблюдательна, то наверняка увидела бы по
обочинам дорог кресты с возложенными к их основанию цветами - так
родственники погибших в автомобильных катастрофах приносят дань памяти своим
несчастным близким. Генри великодушно воздержался от комментария
относительно доверия к антропологам, но спросил, почему я не могу
довольствоваться просто наблюдением и анализом польских обычаев, почему
непременно должна включиться в игру по новым для меня правилам, рискуя
собственной жизнью, да и его жизнью тоже.
Я объяснила, что эта потребность - отчасти результат науськиваний одной