"Алан Дин Фостер. В плену пертурбаций" - читать интересную книгу автора

черепахой если не преклонного, то достаточно почтенного возраста, а не
каким-то там членистоногим. Помимо всего прочего, сам Джон-Том, в
прошлом - Джонатан Томас Меривезер, был молодым человеком шести футов
двух дюймов роста, склонным к худобе, с русыми, до плеч, волосами и
задумчивым выражением лица. Юноша оглядел себя в третий раз и с
горечью отметил, что осознание случившегося не привело ни к каким
положительным переменам. Он все еще оставался огромным голубым
крабом.
- Мой мальчик, ты можешь сказать, что должен был сообразить раньше,
- заявил Клотагорб снисходительным тоном, который порой доводил юношу
до белого каления, - но позволь сообщить тебе, что привыкание к столь
внезапному изменению занимает обычно много времени, тем более - сразу
после пробуждения.
- Привыкание? - В голосе Джон-Тома послышались панические нотки. -
Черт побери, что происходит? Что стряслось с вами и с Сорблом? Что...
- Он взмахнул было клешней, но, увидев ее перед собой, торопливо
опустил, как будто это могло что-то исправить. - Что случилось?
- Да будет тебе известно, мой мальчик, - Клотагорб провел клешней
вдоль глазного усика с таким видом, словно занимался этим каждое утро
с самого рождения, - мы очутились в весьма затруднительном положении.
- Опять? - простонал Джон-Том. Вернее, ему показалось, что он
простонал; на деле же у него вырвался не стон, а жалобное шипение. -
Ну почему мы вечно оказываемся в затруднительном положении? Почему не
в приятном? Не в терпимом, на худой конец? Почему нам постоянно
приходится принимать судьбоносные решения?
- Мой мальчик, ты впадаешь в истерику.
- Никуда я не впадаю, - отрезал Джон-Том. - Я злюсь, и мне не по
себе, но никакой истерики не предвидится.
В этот миг исполинский голубой краб, терпеливо выслушивавший его
причитания, словно растворился в воздухе - заодно с пещерой,
водорослями, ревом океана и пряным запахом соленой воды.
Багрово-зеленый свет сменился неярким теплым свечением. Футах в шести
от юноши возник стул, на котором восседал Клотагорб, волшебник
Клотагорб в своем истинном облике. Он пристально глядел на Джон-Тома.
За спиной чародея виднелась стена из светло-коричневого дуба.
Помещение приобрело привычные очертания: кровать, стол со стулом, в
углу - рукомойник и раковина. Джон-Том поднялся, пересек на негнущихся
ногах комнату, подошел к рукомойнику и плеснул холодной водой в лицо и
на руки; затем взял полотенце и принялся вытираться, радуясь гладкости
собственной кожи. Хитиновый панцирь сгинул, будто его и не было. Юноша
прикоснулся к недавно вымытым волосам, ощупал голову."Я стал самим
собой!" - воскликнул он мысленно, испуская облегченный вздох. Выходит,
мир вернулся в нормальное состояние? Вернулся ли? Что разумел
волшебник под затруднительным положением? Джон-Том знал, что Клотагорб
не из тех, кто бросается словами; к тому же все эти фокусы с переменой
наружности - прекрасная иллюстрация серьезности происходящего.
Ну и ладно. Справимся, и не с таким справлялись. Клотагорб
наверняка придумает, как быть и что предпринять. Разумеется, поначалу
он будет ворчать, кряхтеть и жаловаться на судьбу, но сделает все, что
нужно, а Джон-Том, как обычно, наберется по ходу дела опыта. Поистине