"Фредерик Форсайт. Чудо" - читать интересную книгу автора

будет сущий ад. Мы передвинули операционный стол из центра в тень и
продолжали работу, но у раненых, оставшихся на открытом месте, надежды было
мало. Если потеря крови и раны еще не сделали свое дело, то солнце вскоре
должно было сделать это за них.
Повезло тем, кто оказался под крышей галереи. Там лежали трое
британских солдат, все из Ноттингема. Один попросил у меня сигарету. Мой
тогдашний английский никуда не годился, но я понял, что он просит, слово-то
международное. Я пытался объяснить, что легкие у него порваны шрапнелью,
какие тут могут быть сигареты, но он лишь отмахнулся. А потом засмеялся и
сказал, что, когда сюда войдут войска генерала Александера, тот уж наверняка
даст ему посмолить. Безумный английский юмор. Но парень был храбрый, в этом
ему не откажешь. Он знал, что никогда не возвратится домой, но продолжал
шутить.
Когда санитары с носилками вернулись из зоны боев, я попросил моих
помощников сменить их. Бедняги валились с ног, но, слава богу, немецкая
дисциплина возобладала. Они покорно взялись за носилки, а три санитара
присели у стенки в тени и тут же вырубились.
- И так прошел весь день? - спросил турист.
- Да, так и прошел этот день. Я послал своих людей по соседним домам,
велел принести веревки, бечевки, шнуры и постельное белье, как можно больше
постельного белья. Мы натянули шнуры через двор, развесили на них простыни и
подперли колышками, чтоб создать хоть какую-то тень. А тем временем
становилось все жарче. Вода - вот что было теперь главное. Люди стонали и
просили пить, и мои помощники бегали с ведром на цепи к колодцу и обратно, а
потом разливали воду по кружкам и разносили раненым. Немцы благодарили
коротким словом "danke", французы шептали: "Merci", а бравые вояки-британцы,
их было человек двенадцать, говорили: "Спасибо, друг".
Я молился о том, чтоб подул прохладный ветер или чтоб солнце затянуло
облаками. В середине дня к нам во двор случайно заглянул молодой капитан из
штаба Лемельсена. Остановился как вкопанный, в ужасе оглядел всю эту
картину, а потом перекрестился и пробормотал: "Du Liebe Gott". И кинулся вон
со двора. Я устремился следом, крича, что нам нужна помощь. Он обернулся и
бросил через плечо: "Сделаю все, что смогу". Больше я его никогда не видел.
Но, возможно, он все же что-то сделал, потому как час спустя от
главврача Четырнадцатой армии нам прислали ручную тележку с лекарствами.
Свежие бинты, морфий, сульфамидные препараты. Пригодилось. После захода
солнца привезли новую партию раненых - на сей раз то были одни немцы.
Количество пострадавших во дворе давно перевалило за двести. А когда совсем
стемнело, она вернулась.
- Девушка? Та странная девушка?
- Да. Появилась так же незаметно и неожиданно, как прошлой ночью.
Грохот артиллерии за стенами города к тому времени стих. Я догадался, что
союзники готовятся к последнему, решающему, марш-броску в направлении Сиены.
И молился о том, чтоб нас пощадили, но не слишком надеялся на это. И вот во
дворе настала тишина, лишь изредка раздавались крики и стоны раненых.
Я услышал, как прошуршало мимо меня платье. Сам я в это время делал
операцию танкисту из Штутгарта, которому снесло половину челюсти. Обернулся
и увидел: это она, вчерашняя девушка, смачивает полотенце в ведерке со
свежей водой. Она улыбнулась мне, а потом стала ходить вдоль рядов лежавших
на земле раненых, опускаться на колени, вытирать им лбы, нежно прикасаться к