"Сесил Скотт Форестер. Коммодор" - читать интересную книгу автора

- Ты хотел бы снова выйти в море, Браун? - спросил Хорнблауэр. Сам факт
того, что он позволил себе задать этот, в общем-то, ненужный вопрос,
показывал, насколько возбуждение вывело его из привычно замкнутого
состояния.
- Я не против, сэр, - коротко ответил Браун.
Хорнблауэру оставалось только гадать, что на самом деле у Брауна на
уме: то ли его сдержанность - всего лишь свойственный англичанам способ
скрывать свои, даже положительные, эмоции, то ли он попросту хочет
подстроиться под настроение своего хозяина.
Дождевые капли с мокрых волос Хорнблауэра начали стекать по шее за
воротник. Конечно же, нужно было захватить зюйдвестку. Он поплотнее уселся
на мягком сидении и оперся обеими руками на эфес шпаги - шпаги, стоимостью в
сто гиней, поднесенной ему Патриотическим Фондом. Поставленная вертикально,
шпага приподняла полу тяжелого, набухшего от дождя плаща и струйки воды,
одна за другой, скользнули прямо на треуголку, лежащую на коленях Хонблауэра
и дальше - под одежду, заставив его поежиться. После такого душа он
почувствовал себя насквозь промокшим, что было и неприятно, и неудобно, но -
тут снова выглянуло спасительное солнце. Дождевые капли, повисшие на траве и
кустах ежевики засияли, как бриллианты; от лошадей поднимался пар; жаворонки
запели свои песни высоко-высоко в небе. Хорнблауэр распахнул плащ и вытер
мокрые волосы и шею носовым платком. Браун пустил лошадей шагом по гребню
холма, чтобы дать им отдохнуть перед крутым спуском.
- Лондон, сэр, - наконец сказал он.
Действительно, они въезжали в Лондон. Дождь очистил воздух столицы от
дыма и пыли, так что сияющие в солнечных лучах позолоченный крест и колокола
собора Св. Павла было видно издали. Стройные шпили церквей, над которыми
нависал купол собора, неестественно четко выступали на фоне неба. Было
отчетливо видно каждая крыша. Браун щелкнул языком и лошади опять перешли на
рысь, увлекая за собой грохочущий экипаж по крутому спуску к Уэндсворту и
Хорнблауэр вновь извлек часы из кармана. Было около двух - самое время
заняться делами. Несмотря на то, что его рубашка промокла насквозь даже под
плащом и мундиром, сейчас день казался гораздо более удачным, чем утром,
когда он сидел в своей ванной.
Браун остановил лошадей неподалеку от Адмиралтейства. Сразу же, откуда
не возьмись, появился уличный мальчишка в лохмотьях; он придержал колесо,
чтобы Хорнблауэр, выбираясь из экипажа, не запачкал свой плащ и мундир.
- У "Золотого Креста", Браун - сказал Хорнблауэр, роясь в карманах в
поисках медяка для мальчишки.
- Есть, сэр - откликнулся Браун, разворачивая лошадей.
Хорнблауэр со всей тщательностью надел треуголку, одернул мундир и
поправил пряжку на перевязи. В Смолбридж-хаус он был сэром Горацио
Хорнблауэром, хозяином дома, владельцем поместья, непререкаемым авторитетом
и полновластным владыкой, а сейчас он вновь превратился всего лишь в
капитана Хорнблауэра, прибывшего по вызову лордов Адмиралтейства. Но адмирал
Льюис был сама сердечность. Хорнблауэру пришлось ждать в приемной не более
трех минут - не более, чем необходимо, дабы посетитель ощутил всю значимость
момента - и адмирал пожал ему руку с особым чувством; Льюис не только вызвал
звонком клерка, который забрал у Хорнблауэра мокрый плащ, но и собственными
руками придвинул стул поближе к бушующему пламени камина; этот огонь адмирал
поддерживал в своем лондонском кабинете постоянно, зимой и летом - с тех