"Джеффри Форд. Запределье ("Клэй" #3) " - читать интересную книгу автора

куртку, исчертили шрамами тело и лицо. Вступая в рукопашную схватку, он
истошно вопил, словно и сам стал частью этого дикого мира.
Та сила, что подстегивала его интуицию, придавая выстрелам меткость, а
удару - непроизвольное изящество, заключалась в страстном желании, в котором
он не отдавал себе отчета и которому не знал имени. Именно оно заставляло
его переносить все лишения и настойчиво требовало одного - выжить.
Притаившись под плакучей ивой, Клэй целился в белого олененка,
пришедшего на водопой. И вдруг - треск веток, жертва удирает наутек,
секундное замешательство - и откуда-то сверху на спину охотнику валится
демон. Ружье выпало у Клэя из рук, в ноздри ударил тошнотворный запах тела и
гнилого дыхания оседлавшего его существа, которое искало теперь, куда бы
вонзить клыки. Рассудив, что негоже таскать нахлебника на своем горбу,
охотник перебросил зверя через голову. Тот упал на крылья.. Клэй тем
временем вытащил нож, но удар длинного и тонкого хвоста пришелся прямо по
запястью, а укол шипа ослабил хватку. Нож выпал у Клэя из рук и воткнулся в
землю. На помощь пришел пес, вцепившийся зубами демону в хвост. Тварь
завопила, изогнувшись в агонии, охотник же только этого и ждал. Подхватив
оброненное лезвие, он одним взмахом отделил голову демона от тела.
С этого дня он обезглавливал каждого убитого демона, сколько бы времени
на это ни потребовалось. При мысли об этом к горлу подступает тошнота, но я
видел, как, завладев головой, он обламывал демонам рога и пронзал глазницы
острием их же собственного оружия... "Даже эти грязные твари умеют
бояться", - говорил он собаке, которая сидела в сторонке, сбитая с толку
странным ритуалом.

***

Он узнал, что демоны не охотятся по ночам. Когда падали сумерки, он
разжигал костер у ручья, подкладывал в огонь шесть-семь крупных булыжников и
ждал, пока они не заалеют, словно угли. А перед сном охотник палкой выуживал
их из пламени и закапывал под свое ложе - в неглубокую яму по форме тела.
Тепло от раскаленных камней, поднимаясь, грело его на протяжении всей ночи.
Ужин обычно состоял из оленины, по-братски разделенной с Вудом, да
плодов, которые удавалось собрать по пути. Впрочем, осень все глубже вгоняла
природу в зимнюю спячку, и растительность с каждым днем становилась все
скуднее.
Когда в бездонной черноте над головой зажигались звезды, охотник
доставал из мешка безымянную книгу. Затем ложился у огня, бок о бок с
собакой, и, напрягая зрение, шепотом читал вслух. Смысла в сюжете увесистого
тома было мало. Речь в нем шла о природе души, текст изобиловал туманной
символикой, а фразы закручивались так туго, что смысл из них улетучивался
вовсе, словно жизнь из пронзенного клинком сердца демона.
Тем временем костер угасал, и охотник устраивал себе постель на горячих
камнях. Лежа на спине (он твердо верил, что тыл дебрям показывать не стоит),
он обозревал вселенную в поисках падучих звезд. Шорох ветвей и вопли летучих
мышей, призрачные голоса птиц, похожие на визг женщины, которой подпалили
волосы, рев хищников и предсмертные крики их жертв - вот колыбельная, что
пело ему Запределье. Ветер овевал его лицо, звезда падала где-то за тысячу
миль к северу, быть может в самом Земном Раю, - и вот он уже там, любуется
заревом во сне.