"Теодор Фонтане. Эффи Брист " - читать интересную книгу автора

Инштеттен, таким он и был. Но неужели из-за этого вы станете его
оправдывать? Он осужден и должен быть осужден. Впрочем, еще совсем не
доказано,-- при этих словах взгляд старика не без страха обратился к его
"дражайшей половине",--• что господство женщины не является благом; но,
конечно, женщина должна быть женой. А кем была эта женщина? Она вообще не
была женой. В лучшем случае была "дамой". А этим все сказано, потому что
слово "дама" почти всегда имеет этакий привкус. Я не хочу говорить о ее
связи с еврейским банкиром, ибо я чужд ханжеской добродетели. Но все же у
этой Евгении есть что-то от дамы из Вавилона. И если город, в котором она
жила, был большим притоном, то и ее можно считать дамой из притона. Я не
могу выразиться яснее,-- тут он поклонился Эффи, - так как уважаю немецких
женщин. Прошу прощения, что вообще затронул при вас этот вопрос.
Разговор продолжался в том же духе. Говорили еще о выборах, Нобилинге *
и о сельском хозяйстве, И вот наконец Инштеттен и Эффи снова были дома.
Перед сном они поболтали с полчаса. Обе служанки спали, потому что было
около полуночи.
Инштеттен в коротком домашнем сюртуке и сафьяновых туфлях ходил взад и
вперед по комнате. Эффи еще не раздевалась. Веер и перчатки лежали около
нее.
- Да,-- сказал Инштеттен, прерывая свое хождение. - Этот день нам
следовало бы хорошенько отпраздновать, только не знаю как. Сыграть мне, что
ли, торжественный марш для тебя, или раскачать акулу под потолком, а может
пронести тебя с триумфом через вестибюль? Что-нибудь да надо сделать, ведь
сегодня был наш последний визит.
- Слава богу, если это так,-- сказала Эффи.-- Одно сознание, что мы
обрели наконец покой, само по себе праздник. Мне достаточно и поцелуя. Но ты
об этом и думать забыл, всю дорогу даже не пошевельнулся и был холоден, как
снеговик. И всегда - с неразлучной сигарой!
- Погоди, исправлюсь. Но прежде мне хочется знать, как ты относишься
ко всем этим знакомствам и общественным связям. Кто тебе больше всех
понравился? Получили ли в твоих глазах Борки перевес над Гразенаббами или
наоборот, а может, тебе больше нравится старый Гюльденклее? Ведь все то, что
он говорил нам о Евгении, было так благородно и скромно.
- О господин Инштеттен, да вы насмешник! Я узнаю вас с новой стороны.
- Ну если наше поместное дворянство не производит на тебя
благоприятного впечатления, то как тебе нравится кессинская городская знать?
Как обстоит дело с клубом? Это вопрос жизни и смерти. Я видел недавно, как
ты разговаривала с нашим лейтенантом запаса, окружным судьей, маленьким
изящным человечком. Этот был бы сносен, откажись он от своего убеждения,
будто он одним своим появлением на фланге отбил Ле Бурже*! А его жена! Она
считается лучшим игроком в бостон и всегда имеет лучшие фишки. Да, Эффи,
как-то пойдут наши дела в Кессине? Приживешься ли ты? Приобретешь ли
популярность и обеспечишь ли мне большинство голосов, когда я задумаю
попасть в рейхстаг? Или ты стоишь за уединение и хочешь отгородиться от
всего кес-синского общества - как городского, так и сельского?
- Я с удовольствием избрала бы уединение, не привлекай меня
мавританская аптека. Правда, в глазах Си-донии я паду еще ниже, но будь что
будет, этот бой надо выстоять. Я с Гизгюблером, до победного конца. Пусть
это звучит комично, но он здесь поистине единственный человек, с которым
можно обменяться словом, единственный настоящий человек.