"Теодор Фонтане. Эффи Брист " - читать интересную книгу автора

вопрос. Но, по-моему, лучше сохранить все, как было.
С этими словами Инштеттен ушел, и его молодая жена осталась одна. Она
сидела в уютном уголке возле окна, слегка откинувшись назад, и смотрела на
улицу. Левой рукой она опиралась на маленькую полочку, выдвинутую из
цилиндрического бюро. Улица вела к пляжу, поэтому на ней царило оживление
даже в самые жаркие летние дни. Но теперь, в середине ноября, кругом было
тихо и пустынно. Лишь изредка мимо пробегали, стуча деревянными башмаками,
дети из бедных семей, обитавших в домах под соломенной крышей у самого
питомника. Но Эффи не чувствовала одиночества. Ее мысли все еще витали
вокруг тех удивительных предметов, которые она видела недавно, при осмотре
дома.
Осмотр этот начался с кухни. Плита была вполне современного образца. По
потолку до самой комнаты горничных был протянут шнур электрического звонка,
И то и другое недавнего происхождения. Эффи осталась довольна, когда
Инштеттен обратил на это ее внимание. Затем они снова вернулись в прихожую и
оттуда прошли во двор. В первой своей половине двор представлял собою
довольно узкий проход между двумя боковыми флигелями. В этих флигелях
размещалось все, что обычно относится к домоводству и хозяйству: направо --
комната горничных, комната слуги, прачечная с катком для белья; налево --
между конюшней и каретным сараем - квартира кучера; ее занимала семья
Крузе. Над ней, в чулане, помещались куры. Люк в крыше конюшни был лазейкой
для голубей. Все это Эффи рассматривала с большим любопытством. Но это
любопытство значительно возросло, когда она снова вернулась в дом. Инштеттен
повел ее по лестнице наверх. Лестница была слегка перекошенной, ветхой и
темной. Зато передняя, в которую она вела, выглядела веселой,-- здесь было
много света и из окон открывался прекрасный вид: по одну сторону за крышами
предместья и питомником высилась на дюнах голландская мельница, по другую --
струилась Кессина, в устье довольно широкая, что производило премилое
впечатление. От этого вида невозможно было оторваться, и Эффи тут же
выразила свое восхищение.
- Да, очень красиво, очень живописно, - коротко ответил Инштеттен и
быстро открыл немного покосившуюся двухстворчатую дверь, что вела направо, в
так называемый зал. Зал тянулся через весь этаж. Окна были распахнуты, и
длинные занавеси колыхались на сильном сквозняке. В середине одной из
продольных стен высился камин с большой каменной плитой, на противоположной
стене висела пара оловянных подсвечников, по две свечи каждый, так же как и
внизу, в прихожей. Но здесь царили запустение и беспорядок. Эффи явно
разочаровалась и высказала это, заметив, что ей интереснее осмотреть комнаты
на другом конце прихожей, чем взирать на этот пустой, убогий зал..
- Там, собственно говоря, решительно ничего нет, - ответил Инштеттен,
но все же открыл дверь.
- Здесь оказалось четыре комнатушки, каждая с одним окном. Их стены
были выкрашены в желтый цвет, как стены зала, и они также пустовали. Только
в одной из них стояли три тростниковых стула с продавленными сиденьями. На
спинке одного оказалась наклеена картинка размером в полпальца, китаец в
синем сюртуке, желтых шароварах и с плоской шляпой на голове. Увидев ее,
Эффи спросила:
- К чему здесь китаец?
Инштеттен, казалось, сам поразился картинке и уверял, что не знает.
- Это наклеила Христель или Иоганна. Забавляются! Можешь убедиться,