"Теодор Фонтане. Эффи Брист " - читать интересную книгу автора

Эффи взяла руку матери и поцеловала.
- Да, мама, я и есть такая.
- Да, ты такая. Это я наверно знаю. Но, милая моя Эффи, в жизни нужно
многого остерегаться, и тем более нам, женщинам. Когда ты приедешь в Кессин,
этот маленький городишко, где ночью едва ли горит хоть один фонарь, надо
всем этим будут смеяться. И если бы только смеяться. Те, что невзлюбят тебя,
-- ведь такие всегда найдутся,-- заговорят о дурном воспитании, а иные даже
будут злословить.
- Хорошо, тогда ничего японского и никакой лампы. Но я откроюсь тебе:
мне кажется, что в красном полумраке все выглядит так поэтично и красиво.
Госпожа фон Брист была тронута. Она встала и поцеловала Эффи.
- Ты ребенок! Прекрасный и поэтичный ребенок. Все это лишь мечты. В
жизни бывает иначе, и подчас лучше, когда вместо света и полумрака совсем
темно.
Эффи думала возразить, но тут пришел Вильке и принес письма. Одно было
из Кессина от Инштеттена.
- Это от Геерта,-- сказала Эффи и, отложив письмо в сторону, спокойно
продолжала: - Но ты разрешишь мне поставить в комнате рояль, наискосок. Это
мне больше нравится, чем камин, который обещал Геерт. И на рояль я поставлю
твой портрет; совсем без тебя я не смогу жить. Ах, как я буду о вас
тосковать, быть может уже в дороге, а в Кессине - так обязательно. Говорят,
там нет даже гарнизона, даже штабного врача, но счастье, что Кессин хотя бы
курорт. Кузен Брист... я недаром вспомнила о нем... его мать и сестра всегда
выезжают в Варнемюнде,-- так я не понимаю, почему бы ему не командировать
однажды своих милых родственников в Кессин. Командировка - это звучит
совсем как в генеральном штабе, а он, кажется, именно туда и метит. А потом
он приедет сам и поживет у нас. Впрочем, кто-то недавно рассказывал, что у
кессинцев есть довольно большой пароход, который два раза в неделю ходит в
Швецию и обратно. И потом на палубе устраивают бал (у них, понятно, есть и
музыка), а он танцует очень хорошо...
- Кто?
- Ну, Дагоберт.
- Я думала, ты говоришь об Инштеттене. Однако уже пора бы узнать, что
он пишет... У тебя ведь письмо в кармане.
- Верно. Я чуть не забыла о нем.
И она, открыв письмо, быстро пробежала его глазами.
- Ну, Эффи, ты молчишь? Ты не сияешь, не смеешься. А он пишет всегда
так весело и интересно, совсем не в отеческой манере.
- Это бы я сейчас же запретила. У него свой возраст, а у меня - моя
юность. Я бы погрозила ему пальцем и сказала: "Геерт, подумай-ка, что
лучше?"
•-- И тогда бы он тебе ответил: "То, что у тебя, Эффи, чудеснее
всего". Ведь он не только мужчина изящной внешности, но к тому же
справедлив, разумен и прекрасно понимает, что такое юность. Он всегда помнит
об этом и равняется на молодость. Если он и в супружестве останется таким,
вы будете идеальной парой.
- Да, и я так думаю. Но, знаешь, мама,-- мне просто стыдно сказать --
я совсем не за то, что называется идеальным браком.
- Это на тебя похоже. А скажи мне, за что ты?
- Я за... ну, я за брак равного с равным и, конечно, еще за нежность и