"Владимир Фомин. Белая ворона (Повесть моей матери) " - читать интересную книгу автора

социальной смерти, то есть не быть выброшенным из его среды.

2. Я и мои корни.

Я - счастливый человек, потому что, по независящим от меня причинам,
мне везло от утробы матери: я родилась в раю, не видела войны, не хоронила
близких, мне достались хорошие гены, умный отец и очень заботливая мать, у
меня были хорошие учителя и соседи, верная подруга и жизнерадостный
характер. У меня всегда все получалось, чем бы я ни занималась, исполнялись
все желания, так как я разумно желала только того, что было достижимо по
моим силам, но это все - только до рождения сына.
Я родилась в Западной Украине в 1945 году, куда после ранения партия
послала отца восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Он - директор
маслозавода, у него 40 молочных сливных пунктов. В раю был большой дом, сад,
на улице росли три дерева грецкого ореха. В стране был голод, у нас -
изобилие продуктов. Находясь в утробе матери, я получала персики, абрикосы,
виноград, мед, орехи, а беременная мама не могла пройти в дверь -
приходилось раскрывать обе половины, а меня раскормила так, что не могла
родить самостоятельно. Фото. Мои папа и мама.
"http:atheist4.narod.rusvf16.htm"
Когда через год после моего рождения родители мои разошлись, мне вновь
повезло, и я очутилась не в каком-то пыльном городе, а в глухой деревне, где
не было электричества, дорог, машин и велосипедов, битцевского маньяка и
даже понятия о маньяках. Зато было много солнца, закаты в полнеба,
изумительные запахи трав и земляники, Волга, речка, впадающая в Волгу, а за
речкой на горе - церковь.
Там, по моему детскому воображению, всегда было солнечное лето, и не
было зимы, потому что две первые зимы в деревне я не помнила, а потом я
приезжала к прабабушке только на лето, поэтому зимы там не видела. Там двери
не запирались на замки, детей не заставляли есть, и мы, три деревенские
девочки, ежедневно встречали и провожали солнце, гуляя на свободе без
присмотра взрослых. Сколько же интересного мы находили на речке, в полях,
лугах и в лесу! До еды ли нам было? В сумерки я приходила домой, когда
взрослые уже спали, крошила хлеб в миску с молоком, с большим аппетитом
уплетая все это, иногда днем перекусывала кусочком хлеба, морковкой, луком,
огурцом с грядки, лесными ягодами или кислым яблоком. От такой диеты я была
худой как моль, но жизнерадостной и здоровой, и меня носило ветром, если
свое платье я превращала в парус.
В деревне проживала моя прабабушка - Анна Михайловна Смирнова, 1866
года рождения. Она вырастила пять дочерей, и шестую внучку - мою маму,
которая осиротела в возрасте одного года. Про мою прабабушку говорили, что
она никогда не наказывала и не кричала на своих детей, но ее слушались
беспрекословно и уважали. Она была неграмотной, регулярно посещала церковь и
жила по заповедям Христа: тяжелым крестьянским трудом добывала хлеб свой,
пахала, боронила, делилась с бедными, чем могла, ни с кем не ссорилась и не
судилась, а если обижали люди, то говорила: "Прости их. Господи" и "Бог с
ними". "Муху не обидит", - говорят про миролюбивого человека. Так Анна
Михайловна и буквально мух не обижала. Если в дом залетали мухи, она просила
детей словить их и вынести на улицу, а потом спрашивала: "А правда ли, что
вы их не раздавили?"