"Уильям Фолкнер. Красные листья" - читать интересную книгу автора

слишком велика для его лица, как будто он сильно исхудал с тех пор, как ее
на себя намазал. Левую руку он плотно прижимал к телу под грудью; от локтя
книзу она тоже была густо обмазана черной грязью. Индейцы чуяли исходивший
от него резкий запах. Он все смотрел на них молча и не шевелясь, пока один
из индейцев не тронул его за руку.
- Пойдем, - сказал индеец. - Ты хорошо бежал. Тебе нечего стыдиться.



6

Когда они в это ясное и запятнанное мерзостью утро приблизились к
плантации, глаза у негра начали немного косить, как у лошади. Изо рва, где
жарили мясо, тянуло дымком; дым стлался по земле и обволакивал гостей,
которые в своих ярких, жестких и неудобных нарядах сидели на корточках во
дворе и на пароходной палубе - женщины, дети, старики. Охотники разослали
вестников по реке, а одного выслали вперед на плантацию, и сейчас тело
Иссетиббехи уже было перенесено туда, где его ждала могила; туда же отвели
его пса и его лошадь; но смрад не успел выветриться, и Иссетиббеха мертвый
еще присутствовал в доме и возле дома, где он проводил свои дни живой.
Гости тоже уже начинали переходить к могиле. Наконец, стало видно, что по
склону поднимаются носилки с сидящим в них Мокетуббе и толпа его
сопровождающих.
Среди них негр был самый высокий; его маленькая, круглая, вся в корках
грязи голова возвышалась над всеми другими. Он дышал с трудом, как будто
на него разом навалилось все напряжение этих последних шести мучительных
дней; и хотя процессия двигалась медленно, грудь его тяжко вздымалась над
плотно прижатой к телу левой рукой. Глаза его все время бегали то туда, то
сюда, ни на чем не задерживаясь, как будто он ничего не видел, как будто
он не успевал увидеть то, на что смотрел. Он слегка разевал рот, обнажая
крупные белые зубы; вдруг он начал задыхаться. Гости, уже направлявшиеся к
могиле, завидев процессию, остановились; некоторые держали в руках куски
мяса. Они стояли и ждали, а глаза негра, его дикий, напряженный взгляд
безостановочно перебегал по их лицам.
- Может быть, ты хочешь сперва поесть? - спросил Три Корзины. Ему
пришлось повторить это дважды.
- Да, - сказал негр. - Да, да. Я хочу сперва поесть.
Теперь толпа начала тесниться обратно к середине; до самых задних рядов
долетало перешептывание: "Он сперва еще будет есть".
Они подошли к пароходу. "Садись", - сказал Три Корзины. Негр сел на
край палубы. Он все еще задыхался, грудь его тяжко вздымалась, глаза,
сверкая белками, непрерывно бегали то туда, то сюда. Казалось, его
неспособность видеть происходит от внутренних причин, от безнадежности и
отчаяния, а не от слепоты. Ему принесли еду, и все молча смотрели, как он
пытается есть. Он положил кусок в рот и стал жевать, но наполовину
пережеванная масса выползала обратно из уголков рта и скатывалась по
подбородку ему на грудь, и немного погодя он перестал жевать. Так он
сидел, голый, весь измазанный засохшей грязью, с миской на коленях,
разинув рот, набитый пережеванной пищей, кося по сторонам широко открытыми
глазами, дыша судорожными, короткими вздохами. Индейцы смотрели на него,