"Наум Давидович Фогель. Капитан флагмана " - читать интересную книгу автора

изолятором, потом палатой особого назначения. Иногда сюда переводили
умирающих. Умирать на виду у всех не положено, вот и переводили сюда под
разными предлогами.
Больные были наслышаны о недоброй славе этой палаты и потому на перевод
соглашались неохотно, а иногда и вовсе не соглашались. Персоналу - особенно
сестрам, да и врачам тоже - нередко приходилось тратить немало сил и
времени, чтобы убедить их.
- Там у вас умирают. Я тут останусь. Буду лежать тихонько - стона не
услышите. Только не переводите.
Затем, с легкой руки тети Домочки, пожилой санитарки, эту палату стали
называть райской.
Однажды Андрей Григорьевич во время обхода распорядился перевести в эту
палату немолодую умирающую от белокровия колхозницу.
- Там лучше вам будет, - сказал он, - воздуха много, да и сестры всегда
рядом.
Женщина промолчала, но когда обход кончился и тетя Домочка стала
собирать ее вещи, запротестовала:
- Не пойду!
- А чего не пойдешь? - спокойно спросила своим певучим голосом тетя
Домочка, продолжая как ни в чем не бывало собирать вещи. - Ловкенькая
палата, светленькая, чистенькая. Там знаешь как легко дышится?
- Боюсь я туда, - прошептала больная, - там умирают.
- Вот и дура, - беззлобно произнесла тетя Домочка. - Когда твой час
пробьет, все равно помирать придется. Вот сегодня привезли одного прямо в
морг: попал под машину. Так что же, по-твоему, если на улицах люди под
машину попадают, значит, так и сидеть дома? Смерть, она всюду найдет.
Значит, на роду написано - умереть под машиной. А у вас на поле разве не
умирают?
- Умирают, - вздохнула колхозница. - Свекор мой прошлым летом на поле
умер. В мозг излияние от жары.
- Ну вот, я и говорю: когда смерти надо будет забрать тебя, она не
поглядит - где застанет, там и возьмет. А та палата у нас особливая,
райская, можно сказать, палата. Кому там помереть посчастливится, прямо в
рай попадет.
- Почему в рай? - поинтересовалась полная соседка слева.
- А в ней старик один причащался, - продолжала тетя Домочка. - Почуял
смерть и наказал, чтоб за батюшкой послали. И старуха его потребовала. И
сын. Дело ночью было. Галина Тарасовна как раз дежурила. "Ладно, говорит,
пускай кличут". Вот и позвали. Я сама и сбегала. И все время там была, пока
батюшка причащал того старика. А после всего он, батюшка, значит, и палату
благословил. И это при мне было. Осенил ее крестным знамением и сказал:
"Всем, кому тут помереть доведется, царствие небесное ныне и присно и во
веки веков". Вот как. Теперь кто в этой палате помрет, вроде как бы святой:
все грехи ему заранее отпущены. Я своим наказала, коли мой час пробьет,
только туда. А ты упираешься, хотя до смерти тебе еще годков тридцать, не
меньше.
С тех пор стали называть палату "особого назначения" еще и "райской".
К Валентине Лукиничне все относились с подчеркнутым вниманием не только
потому, что она была тяжело больной, а еще и потому, что дочь работала
ординатором отделения, а муж знатный человек в городе - директор самого