"Флот (ред.Дэвид Дрейк, Билл Фосетт) ("Fleet" #1)" - читать интересную книгу автора

испытывать других. Пусть они сокрушат эту надменную и злобную орду,
которой он с рождения был обречен служить и которая даже мысли не
допускала о том, что он одной с ними расы.
Диннины и другие благородные семейства обладали собственной
государственной религией, всепланетным культом высокородных, чтобы
провести границу между собой и низшими классами. Так спасет ли их теперь
этот бог крови, всепланетный безжалостный бог, опекавший только
привилегированных?
Когда член семейства умирал, это тщательно скрывалось. Тупоумные слуги
верили в то, что утверждал каждый Дом: что могучие семейства бессмертны,
что смерть ожидает только кабальных как справедливая кара за вороватость и
прочие пороки недочеловеков, а члены семейств возносятся на небеса в
огненном вихре, обретают там былую юность и живут вечно - принимая
жертвоприношения, воздавая по молитве, самосотворенные святые Эйре.
В это верили почти все в Доме Диннинов, все в Корке. Да, все, кроме
Инглиша. Инглиша продали вместе с лошадьми, которых он выезжал, купили в
Шэнноне, где бедняки были умнее, а воры кое-чему выучивались. Он ухаживал
за скаковыми лошадьми, и на ипподромах по всему Эйре он узнал побольше,
чем просто кое-что. И в ипподромных барах он знакомился с людьми, которые
побывали за облаками, - в барах, где определялись победители еще до начала
скачек и делались ставки, которые могли купить человеку его свободу.
В пятнадцать лет Инглиш так вырос и отяжелел, что уже не годился
выезжать лошадей - жокеи никогда не весили больше пятидесяти килограммов;
и не мог ночью сойти за девочку. Едва на подбородке у него пробилась
борода, владыка потерял к нему всякий интерес, и он узнал, что такое
настоящие тяготы.
Но все-таки выпадали хорошие часы в барах со знающими людьми, и когда
его продали вместе с могучим, скакуном Гордостью Кельтов Дому Диннинов, он
отправился туда неохотно с дурными предчувствиями, которые более чем
оправдались.
Корк был глушью. Диннины отличались феодальными нравами, печатью
вырождения из-за постоянных браков с близкими родственниками и садизмом.
Если бы Инглиш иногда не ездил со старшим конюхом в город в поисках
наилучших отрубей, кукурузы и брикетов для жеребят, жизнь за пределами
конюшни превратилась бы в полузабытый сон. Но он ездил в город, проводил
субботние вечера в баре лошадников и там впервые услышал про готовящийся
налет халиан. И там с ним вошли в контакт, и он сделал свой выбор.


- Эй, Инглиш, как твоя задница?
В баре было душно от табачного дыма и запаха выдохшегося пива. Опилки,
усыпавшие пол, набились ему в сапоги через прохудившиеся подошвы. Он
покраснел, когда букмекер его окликнул, и сделал вид, будто не услышал.
Снял сапог и начал вытряхивать опилки.
Но оплывшая от пива физиономия дышала ему прямо в лицо, наклонившаяся
голова с налитыми кровью глазками и липкими губами осведомлялась:
- Задница у тебя сыта Диннинами, а, мальчик? Если ты еще мальчик...
Инглиш не сжал кулак, не врезал каблуком сапога в сальный подбородок
наклонившегося над ним мужчины. Он натянул сапог на ногу и выпрямился.
Бука звали Кеннеди, и на ипподроме его не называли иначе как пройдоха