"Джуд Фишер. Колдовская магия " - читать интересную книгу автора

хотя с течением лет Виралай научился прекрасно контролировать эмоции. Ни
следа ярости не отразилось в его глазах, холодных и светлых, как у кальмара.
Двадцать девять лет: двадцать девять лет беспричинных придирок, бесполезных
уроков, сплошных "подай-принеси" и мелких унижений... двадцать девять лет
порок по прихоти и обзывания "мальцом" и "мальчиком". И теперь Рахе сжигает
все магические мосты, по которым так прилежно продвигался Виралай, сжигает
их, прячет чары подальше от его рук в проклятую кошку - как раз тогда, когда
он, Виралай, уже начал проникать в суть процесса, приобретать мастерство в
сложных магических операциях! Вынести такое человеку вряд ли под силу.
К тому времени как он достиг комнаты, и Мастер, и треклятая кошка уже
исчезли. Виралай приблизился к столу и глянул в горнило. Там на самом деле
обнаружились остатки "Книги творения и низведения". Он выловил две петли и
взвесил их в руке. Изломанные, лишенные магии, бесполезные без книги,
которую скрепляли...
Виралай положил их обратно, сердце стало тяжелым, как холодный металл.
На полу под столом лежало несколько забытых изорванных листков
пергамента. Виралай поднял их. В первом отсутствовала верхняя треть, и
предложение начиналось с середины. Ученик мага быстро просмотрел страницу и
узнал заклинание, превращающее скакового коня в зерно овса и обратно.
Второй лист почти полностью уцелел, а пропущенные слова Виралай мог
восстановить по памяти, хотя и не представлял, какую пользу может принести
сейчас заклинание избавления от камней, заваливших пещеру. Но все равно он
положил страницу в карман.
Третий отрывок из "Книги" содержал довольно злодейский рецепт из
собственного арсенала Мастера, а также сухое описание его действия. "Очень
эффективно при погружении человека в глубокий сон - псевдосмерть". Виралай
прочитал отрывок без всякого интереса, потом внезапно застыл на месте.
Он поднял голову. Сузил глаза. Прочитал снова.
Псевдосмерть.
Заклятие не позволяло ему убить Мастера, но чем хуже состояние
глубокого сна? Пот выступил у Виралая на лбу, сердце заколотилось как
бешеное. Зажав в кулаке кусок пергамента, как будто он мог послужить ключом
к Вратам Ада, Виралай кинулся на кухню.

Святилище так глубоко врезалось в горные породы под ним, что стены
казались камнем необследованных пещер: темные и недоступные, готовые
заморозить до смерти. Даже факелы, горевшие вдоль туманных коридоров в самом
сердце цитадели, не могли отразиться на поверхности стен и едва мерцали,
когда Виралай быстро проходил мимо тем же вечером, с ужином для Мастера на
подносе.
В последний раз он делает это...
Озноб, который Виралай чувствовал, минуя бесчисленные коридоры по
дороге к комнате мага, являлся не только реакцией на температуру внутри
цитадели: магия Мастера сама по себе несла холод.
Там, где сквозь лед проступала каменная основа, в неверном свете
факелов сверкали минералы: полевой шпат, сульфаты, турмалин, амфибол. Для
Виралая, обученного ощущать природную гармонию, каждый из них носил на себе
печать, отличную от других, каждый камень имел свой голос. Ученику мага
нравилось думать об этих голосах как о душе земли, закованной в кристаллы,
попавшей в ловушку на миллиарды лет. Может, так оно и было. Виралай видел,