"Владимир Фирсов. Сказание о Четвертой Луне" - читать интересную книгу автора

толпу, и ее рев достиг моих ушей. Я видел все невероятно отчетливо. Толпа
плыла вокруг меня - раз, другой, третий. Что-то знакомое было в ее
вращении, и я с усилием вспомнил, что палач, подняв по обычаю голову
казненного, трижды поворачивал ее перед толпой, прежде чем воздеть на кол.
Тогда меня захлестнул ужас. Я напрягся в крике, но склеенные челюсти
остались недвижимыми. Боль была всюду во мне, вокруг меня, и эта боль - а
особенно дикий, чудовищный страх - были ужаснее всего на свете.
Потом я почувствовал, что площадь пуста и солнце уже заходит. Боль все
еще продолжала терзать меня, но страх немного отступил. Прежде я думал, что
казненные страдают очень мало, и не подозревал, что с казнью мучения только
начинаются. Когда солнце почти скрылось за императорским дворцом, а я все
не умирал, я понял, что смерти нет, а есть только вечная боль. И я стал
молиться.
В Великой Империи был только один бог - Солнце, и я стал молиться ему.
"Великое Солнце, я самый презренный из твоих детей. Я совершил ужасное
преступление, перестав верить тебе, я обратил свой гнусный взор к
запретному небу, а потом нарушил еще много законов и постановлений. Я не
знал, что казнь будет так ужасна. Испепели меня, Солнце, сожги мое тело,
высуши кровь, преврати в прах кости, только избавь от мучений. Я
отказываюсь от самого святого для человека - от своего Рода, я проклинаю
отступника-сына, я развею в своей памяти прах родителей - я готов на все. О
Солнце, только смилостивься надо мною и дай мне умереть!"
Я все повторял и повторял эти слова, глядя на императорский дворец,
башни которого темнели на закатном кровавом небе далеко за аркой.
Очевидно, Великое Солнце услышало мой бессвязный бред, потому что
прежде, чем погасли остатки дня, на мои глаза пала тьма, и я перестал
что-либо чувствовать.

2

Когда сознание возвратилось ко мне, я увидел, что нахожусь в Большом
зале Императорского Совета. Я сотни раз видел этот зал на снимках и хорошо
запомнил величественные ярусы позолоченных лож и ликующие лица квиритов, в
радостном порыве приветствующих Императора. Я даже не мечтал когда-нибудь
попасть сюда, тем не менее каким-то чудом очутился тут, и передо мной - в
странной дымке - спиралью уходили к далекому потолку заполненные людьми
ложи, и лица всех светились восторгом. Слезы радости, навернувшиеся вдруг
на глаза, мешали мне рассмотреть, но я напрягся, туман растаял, и тогда я
понял, где нахожусь.
То, что в первый момент я принял за ярусы лож, было длинными полками,
а на них правильными рядами стояли головы казненных. Все они были живы, я
понял это сразу, встретившись с их взглядами, и это было самое ужасное. Эти
отрубленные головы все чувствовали, все понимали! Каким-то чудом жизнь
продолжала сохраняться в них. Лишенные речи, лишенные движения, они
выражали свою муку движениями глаз. Но мой ужас достиг предела, когда я
понял, что сам я - тоже только голова, и так же обречен лежать на полке в
напрасном ожидании недостижимой смерти!
Некоторое время спустя я различил, что каждая из голов покоится на
какой-то подставке, напоминающей по форме блюдо. Скосив глаза, я увидел
край такого же блюда и вокруг своей шеи. От него поднималась целительная