"Владимир Фирсов. Твои руки, как ветер..." - читать интересную книгу автора

только слегка нажать ее.
Сейчас я могу позволить себе это. Радиус действия аппарата - несколько
метров. И я жму кнопку до тех пор, пока не разряжается аккумулятор.
А все началось с эмоций. После того как Федосеев вернулся с Луны, где у
него вдруг взбунтовались роботы, он подкинул нам столько новых идей, что
лишь года через полтора мы кое-как втиснули их в плановое русло. Тогда-то я
и занялся вплотную эмоциями, потому что сам Петр Иванович с головой ушел в
разработку памяти нового кристалломозга для своих роботов.
Конечно, начали мы с "центров удовольствия". Сообразительные крысы
послушно нажимали педаль, забывая про сон, еду и питье. Нового тут было мало
- эти опыты Олдз ставил еще в 1953 году. Джон Лилли, известный исследователь
дельфинов, повторил их на обезьянах. Доктор Дельгадо научился подавать
импульсы по радио - правда, на вживленный электрод. Чуть позднее изобрели
телестимулятор - небольшой, с горошину, прибор, вживляемый под кожу черепа.
Мы пошли еще дальше, потому что у нас были микролокаторы, позволяющие
обходиться без электродов.
В нашу лабораторию зачастили добровольцы всех возрастов. С рогатым
пластиковым шлемом на голове, они слушали "Аппассионату", смотрели фильмы
ужасов - "Гроб открывается в полночь" и "Вампиры Вселенной", любовались
Венерой Милосской, дегустировали новые блюда. Мы приходили со своими
аппаратами на экзамены к студентам, появлялись на боксерских рингах,
космодромах, за кулисами театров, на редакционных летучках, в машинах
"скорой помощи". Мы проявляли чудеса сообразительности, мы становились
дипломатами, мы хитрили, уговаривали, призывали, и, как правило, нам
удавалось водрузить шлем человеку на голову в самый, казалось бы,
неподходящий момент. Все газеты обошел снимок вратаря "Торпедо" в нашем
шлеме, которому били одиннадцатиметровый за пять минут до конца
полуфинального матча. Счет был пока ноль - ноль, и запись получилась
потрясающая, но Федосеев с тех пор считал нас прямыми виновниками проигрыша
любимой команды.
Была у нас запись, полученная при испытании самолета, у которого при
пикировании отказало управление, и эмограмма счастливца, выигравшего по
лотерее автомашину. Среди наших подопытных были поэты, пожарники, роженицы,
карапузы из детских садов, утопленники, пациенты Института психиатрии и
посетители Дворца бракосочетаний.
Про утопленников я не оговорился. Наш аспирант Коля Семенов прыгнул в
бассейн со шлемом на голове, чтобы записать эмоции страха. Плавать он не
умел и пошел на дно почти сразу. Конечно, на берегу дежурил врач, а в воде
сидели два аквалангиста, которые извлекли Колю ровно через сорок секунд, но
нам всем потом дали строгий выговор, потому что он успел-таки потерять
сознание, наглотавшись воды.
Потом началось моделирование. Мы заставляли нашу вычислительную машину
воспроизводить в своем железном нутре все эмоции, на какие только способны
живые существа. Мы учили ее испытывать азарт, гнев, прививали ей чувство
юмора. По лаборатории стали бродить электронные кошки, которые дико сверкали
глазами и прыгали в стороны при слове "брысь!", и кибернетические зайцы,
любившие нюхать цветы.
По инициативе группы, изучавшей влияние музыки на животных, построили
корову, которая под звуки джаза давала кефир, а под симфоническую музыку -
сгущенное молоко. На шкафу в лаборатории поселился задумчивый осьминог,