"Владимир Фирсов. Твои руки, как ветер..." - читать интересную книгу автора

глаза осциллографов, и страшная тоска постепенно овладевает мной. Так бывает
всегда, когда я долго не вижу Светлану. Но теперь причина другая. Я все
время думаю об опыте.
На книжной полке, рядом с пультом, среди потрепанных радиотехнических
справочников стоит много раз перечитанная книга Гуго Глазера "Драматическая
медицина". Я беру ее с полки и снова ищу взглядом знакомые имена.
1802 год. Врач Уайт ввел себе гной чумного больного и умер. В 1817 году
Розенфельд повторил его опыт и умер.
Годом раньше на Кубе Валли заразил себя желтой лихорадкой. До этого он
привил себе сразу две болезни - чуму и холеру, но сумел выздороветь. Желтая
лихорадка убила его.
Я листаю страницы этой книги героев. Какие люди! Мечников прививает себе
возвратный тиф, Джон Гунтер и Линдманн заражают себя сифилисом. Известные и
неизвестные врачи исследуют на себе рак, полиомиелит, дизентерию, позволяют
кусать себя ядовитым змеям и бешеным собакам, глотают смертельные дозы ядов,
неделями терпят голод и жажду, терзают себя в термо- и барокамерах. Но потом
их боль, их страдания обернутся для человечества исцелением.
А я - имею ли я право на опыт?
Он абсолютно безопасен для здоровья. Я много часов провел в поле
действующего прибора и знаю это совершенно точно. Меня тревожит совсем
другое.
Дело в том, что опыт требует двоих.
Один - это я. Фактически я уже испытал прибор на себе. Но это только
половина дела. Теперь следует довести опыт до конца. Опыт требует двоих.
Второй - это Светлана.
Она еще ничего не знает. Даже больше - она никогда не должна этого узнать.
Подлый, тайный опыт на любимом человеке... Недавно она опять спросила
меня, что я делаю с этими забавными лягушками. "Твоя Пышка растолстела еще
больше", - сказала она, трогая пучеглазую ленивицу мизинцем.
Я отделался туманными фразами о биополях. Не мог же я рассказать ей, что
на этих милых животных я пытался изучать эмоции продолжения рода.
Лягушки были свидетелями моей крупной неудачи. Исследования завели меня в
такой добротный тупик, из которого я выкарабкался лишь после целого года
бесцельного тыканья наобум во все углы. Я долго не верил сам себе и повторял
опыты на кошках, кроликах, собаках. Результат оставался прежним.
Все это было очень давно - еще до Светланы.
Конечно, теперь смешно даже думать, что лягушки и собаки могли мне
помочь. Там, где начинается человек, кончается безраздельное господство
физиологии. Нужен был качественный скачок, чтобы от примитивных отправлений,
закодированных в наследственном веществе, от инстинкта продолжения рода, от
механизма самовоспроизводства подняться до той вершины духовной красоты,
которая присуща лишь хомо сапиенсу. Обезьяне на это потребовался миллион лет.
Я повторил этот путь за два года.
Вот он лежит передо мной - миниатюрный прибор, в который упрятаны
тысячелетия эволюции нашей прабабки обезьяны. Стоит нажать голубую рубчатую
кнопку, как заработает генератор биополя, настроенный на резонансную частоту
одного-единственного существа.
Как это просто - надавить кнопку!
На протяжении тысячелетий человек все свои дела - и хорошие, и самые
черные - делал сам. И сам отвечал за них. Но потом появились атомная бомба и