"Владимир Фирсов. Твои руки, как ветер..." - читать интересную книгу автора

Как раз этим мы и занимаемся. Наши многочисленные лаборатории изучают то,
что в энциклопедиях названо "особой формой отношения к предметам и явлениям
действительности, обусловленной их соответствием или несоответствием
потребностям человека".
Помню, как новичок-лаборант упорно отказывался работать в Лаборатории
страха. Он думал, что на него будут выпускать голодного тигра, чтобы
измерить возникающие при этом эмоции. Тогда его направили в Лабораторию
смеха, и он долго там корпел над эмограммами, дешифровка которых -
скучнейшее в мире занятие.
У нас есть Лаборатория горя, Лаборатория азарта, Лаборатория грусти,
Лаборатория аффекта, Лаборатория скуки, Лаборатория ярости... А с тех пор
как два года назад на нескольких эмограммах мы заметили совершенно
непонятные всплески, моя работа вдруг приняла неожиданное направление.
Нельзя сказать, что это произошло случайно. При современной системе
научного поиска любое открытие рано или поздно обязательно совершится. Не
сделай Рентген своего открытия, таинственные икс-лучи все равно были бы
обнаружены через несколько лет. Все более или менее значительные открытия
обязательно будут сделаны. Доказательство тому - история создания атомной
бомбы, квантовых генераторов, космических кораблей.
Странные всплески не идентифицировались ни с одним известным нам
явлением. Мы изучили тысячи эмограмм, замучили загадками вычислительную
машину, проделали множество контрольных опытов. Таинственные всплески
оставались неразгаданными. Они появлялись не так-то часто - может быть, один
раз на сотню опытов, причем без всякой системы. Их находили на эмограммах
горя и радости, страха и азарта.
Как раз в это время я познакомился со Светланой.
К монументалистам я попал случайно. Десятки раз я проходил возле этого
здания, не обращая на него внимания. И на этот раз я, наверно, прошел бы
мимо, если бы не брызнувший через стеклянную стену взрыв красок, когда
низкое предзакатное солнце внезапно выглянуло из-за туч.
Это было как тревожный голос скрипки над кипением моря. Наверно, я
никогда не забуду то состояние безотчетной радостной тревоги и ожидания,
которое вошло в меня в тот миг. Помню, еще мальчишкой я надел на пляже в
Гурзуфе подводную маску с желтым светофильтром вместо стекла и чуть не
закричал от восторга - такой ликующий мир вспыхнул вокруг меня. Нечто
подобное случилось и сейчас. Я вдруг осознал, что все вокруг странно
изменилось - стала изумрудней трава газона, в ней драгоценными фонариками
зажглись разноцветные канны, небо поголубело, весело зажелтела керамика
стен, умытая недавним дождем. Непередаваемое ощущение близкой встречи с
прекрасным возникло сразу, заставив меня остановиться. Я еще медлил, но
предчувствие росло. И я понял, что буду жалеть всю жизнь, если сейчас пройду
мимо.
Я уже догадался, что передо мной, и обрадовался счастливому случаю.
В толчее Третьяковской галереи, где мы проводили исследования на
художниках, уровень помех был очень высок для нашей аппаратуры. Я подумал о
безлюдье мастерских, в которых трудятся монументалисты, и шагнул внутрь
стеклянной призмы входа.
Ясно помню странное ощущение, нахлынувшее на меня, когда я оказался
внутри здания. Светлая пустота огромного зала обрывалась стеклянной стеной,
расчерченной тонкой сеткой алюминиевых рам. В гулкой тишине дробно пел